Шепот питона
Шрифт:
Взгляд Неро на секунду остановился на мне. Питон словно поблагодарил меня. А потом он принялся заглатывать добычу. Меня затошнило. В груди, животе и промежности пульсировала кровь. Я сняла брюки с трусами, сунула руку между ног, с силой потерла раз десять-двадцать – и кончила.
Мариам
Кристиансунн
Пятница, 18 августа 2017
Я сидела за столом в гостиной. Силы меня покинули. На стене плясали синие отблески мигалок на улице. Предупреждение
Меня на всякий случай попросили следить за телефоном. На столе, на подставке под тарелку, лежали оба мобильника – мой и Ибен. Не сводя глаз с бликов на стене, я набрала в легкие воздух и медленно выдохнула. Мне бы лучше пойти поспать. Завтра суббота. У Ибен гандбольный матч, а я обещала по такому случаю испечь пирог для их спортивного кафе. Пакеты с продуктами по-прежнему стояли на кухне, яйца, скорее всего, разбились, молоко скисло – значит, надо будет завтра с утра бежать в магазин. Когда Ибен вернется, она мне поможет. Только б не слишком далеко уехала и успела добраться до дома уже сегодня ночью… При мысли о том, что она замерзнет и испугается, мне сделалось не по себе. И вдруг среди взрослых она выберет не того, кого следует?
– Мариам Стейнерсен Линд?
На пороге – мужчина. Он уже разулся и стоял в носках, джинсах и белой рубашке. Высокий и широкоплечий. Волосы темные с проседью, густые брови, крючковатый нос. В руке он сжимал потертую кожаную папку с кнопкой. Гибрид водопроводчика и старомодного классного руководителя.
– Старший инспектор Руе Ульсвик. – Подойдя ближе, он показал удостоверение личности и пожал мне руку.
– Как-как? Рогер?
– Руе. Р. У. Е. По-древнескандинавски это означает «честь».
Он из Олесунна. Его диалект заплясал у меня в ушах. А имя свое полицейский произнес, выпятив мощную грудь. Он выпустил мою руку, открыл папку и достал диктофон.
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов, Мариам. Надеюсь, вы не против?
Я отвела взгляд. Вопросы – последнее, что мне сейчас нужно. Мне хотелось закрыть глаза и притвориться, будто этого дня никогда не было. А завтра все будет как обычно.
– Я уже разговаривала с… забыла, как его зовут.
Он кивнул.
– Знаю. Это хорошо, но со мной вам тоже надо поговорить. Вы не против?
Тон его мне не понравился. Какой-то этот полицейский чересчур любезный, словно вознамерился очаровать меня. Но на самом деле милым он мне вообще не казался.
– А еще, Мариам, можно вас кое о чем попросить? Я приехал сюда второпях и не захватил письменные принадлежности. У вас, случайно, ручки с бумагой не найдется?
Может, он из тех, кто полагает, что когда тебя называют по имени – это приятно? Словно я сама собственное имя не знаю…
– А диктофона вам недостаточно?
Он наградил меня улыбкой, истолковать которую у меня не получилось.
– Достаточно,
Я встала и пошла на кухню. Кажется, где-то там валялась бумага, но я так редко ею пользуюсь… Порывшись в поваренных книгах, я открыла ящик с шумовками, столовыми приборами и венчиками для взбивания. И наконец отыскала блокнот, в котором записала рецепт булочек и набросала список покупок. Единственной ручкой оказалась бирюзовая гелевая, похоже, принадлежащая Ибен. Я посмотрела на ручку, на переливающийся цвет. Девочка моя маленькая, ей нравятся пастельные тона… Почему я не купила ей этот комикс?
Когда я вернулась в гостиную, полицейский держал в руках нашу семейную фотографию, стоявшую на полке. Он вернул фотографию на место и кивнул на нее.
– Замечательная у вас семья, Мариам.
Моя дочь пропала. Почему он говорит об изувеченной семье так, будто она здорова? Я посмотрела на снимок. В середине – Ибен, мы с Туром с двух сторон от нее; в лицо ей светит солнце. Это она от меня прячется, специально. Когда вернется, непременно узнает, сколько из-за нее поднялось шума. Я отведу ее в полицию, и пускай они в красках распишут, как искали ее. А Тур пускай рассказывает, как ходил по улицам и звал ее, как он боялся. Предыдущий полицейский спросил, нет ли у меня номера телефона кого-нибудь из подружек Ибен. Точно я не знала, зато дала ему список всего класса. Лучше пускай Тура спросят.
Мы уселись друг напротив друга за столом, где я последний час сидела, положив перед собой телефоны и время от времени поглядывая на журнал Ибен, который она снова и снова перечитывала за ужином. Это настолько вошло у нее в привычку, что я перестала убирать старые журналы, и теперь Ибен сама меняла их на новые.
– Ну что ж, – Руе сделал пометку на бумаге, – мне отчасти пересказали все ваши показания, однако у меня возникли дополнительные вопросы. Вы говорите, что Ибен убежала от вас в магазине, после того как вы с ней поссорились?
В горле пересохло. Я кивнула.
– Расскажите, почему именно она убежала.
– Ибен захотелось один комикс, а я отказалась его покупать. Мы поссорились, и она убежала. Я думала, что она ждет меня возле магазина или просто скоро вернется, но она исчезла.
Он тоже кивнул.
– Вы говорили с охранниками или еще кем-нибудь в магазине?
Нет, из-за собственных чувств на других людей я не смотрела.
– У меня была полная тележка продуктов, таскаться с ней было неудобно. К тому же я решила, что Ибен ждет меня возле машины.
Он записал еще что-то.
– Когда вы не обнаружили ее около машины, почему не вернулись и не спросили охранников, видели ли они ее?
– Я думала, она побежала домой. Там же недалеко.
Руе поднял голову.
– А дома был кто-то из взрослых?
– Тур был на работе.
– У нее есть ключ от дома?
Я покачала головой. Раньше у нее был ключ, но Ибен его потеряла, а призналась лишь несколько недель спустя. Нам пришлось менять замок.
Полицейский постучал ручкой по блокноту.