Шепот Земли и молчание Неба. Этнографические этюды о традиционных народных верованиях
Шрифт:
В горных лесах поют птицы, плодятся изюбры и олени, растут разные плоды, ягоды, орехи. Все есть в горах Улинь для жизни и радостей — и ясное, прозрачное голубое небо, и солнце, дарящее тепло, и тень деревьев, несущая прохладу, и хрустально-чистая вода родников, и даже укрытия пещер на случаи непогоды, ненастья. Все есть в горах Улинь для жизни и радостей, нет только тех, кто лучше, чем птицы и животные, может жить и радоваться, может понимать, что они живут и радуются, — нет людей. Нет их ни в горах Улинь, ни рядом: и там, где встает солнце и где оно заходит, и там, в той стороне, куда обычно
Пусто без людей в горах, забытыми богами и духами кажутся сами горы. А солнце встает, а день приходит новый, как будто, он, этот день, ждет чего-то, ждет чуда.
А тем временем далеко за горами на земле, где после цветения деревьев и кустарников появляются на ветках плоды и ягоды, потом желтеют и опадают листья, приходит холод, а с ним снег покрывает землю, на той земле, где после холодов вновь наступает тепло и зеленеют опять деревья и кустарники, жили люди.
С утра до вечера одни трудились с мотыгами на полях, другие с вечера до утра охраняли сон уставших соплеменников от врагов, которых у племени вождя Гаосина было много. Всем хотелось прибрать к своим рукам земли Гаосина, особенно соседям справа и особенно тогда, когда к ним на подмогу пришли войска, предводительствуемые духом — воином Фань.
Известие о Фань встревожило и расстроило Гаосина. Не находил себе места вождь ни в доме, ни среди деревьев в священной роще. Хотя поселение Гаосина было окружено высокой стеной из стволов деревьев, она не могла защитить племя. В беспокойстве проходили дни и ночи, а мудрого решения не было. К духам обратился Гаосин, и те сказали ему: «Изведи Фаня, убей Фаня, и враг сам покинет твою землю». Но как извести Фаня?
И громогласно объявил Гаосин, что тому, кто одолеет Фаня, кто доставит его голову, Гаосин отдаст в жены свою дочь. Дочь-красавица стояла рядом с отцом и согласно кивала головой.
К сказанному Гаосином прислушалась бежавшая через двор необычная собака — шерсть ее была окрашена в пять цветов, и кличка у пса была самая простая — Паньху, что значило «пестрый».
Люди обсуждали сказанное вождем, а Паньху бегал вокруг них и заглядывал им в глаза, прислушивался к их речам. От взгляда пса некоторые боязливо отворачивались, им казалось, что вот-вот собака заговорит. Паньху побегал, побродил среди людей, понял, что никто не рискует совершить подвиг, и перемахнул через стену.
Исчезновение пса никто не заметил. Паньху не было весь день и всю ночь. На следующий день рано утром через стену перелетело пестрое, пятицветное существо с головой Фаня в зубах.
Бывшие во дворе испуганно шарахнулись от пса, крича: «Голова Фаня! Голова Фаня!» Гаосин и его дочь вышли во двор. Пес подбежал к вождю и положил у его ног голову Фаня, а сам отбежал к дочери Гаосина и стал тереться у ее ног. Гаосин, радостный, разглядывал голову врага и улыбался. Он был доволен: и враг побежден, и дочь не покинет отца — ведь нельзя же женить пса и девушку.
— Хорошо накормить Паньху! — приказал Гаосин и собрался уйти к себе. Пес отбежал от девушки и преградил вождю путь.
— Ты что, Паньху? — вождь собрался было погладить
— Ты что же, вождь, не хочешь выполнить обещания?
Гаосин невольно оглянулся: кто, мол, это говорит?
— Это говорю я — Паньху! Ты обещал, так исполни свое обещание!
— Но это невозможно, — вскрикнул Гаосин и тут же замер с открытым ртом.
Пока разговор шел между отцом и Паньху, дочь вождя подошла к ним, положила руку на спину пса, и пес начал быстро расти. Когда Гаосин сказал, что «это невозможно», пес уже был ростом с теленка. Через мгновение он стал со слона.
Дочь Гаосина вскочила к нему на спину. Паньху присел, с силой оттолкнулся, перелетел через стену и унесся в небо.
Паньху с дочерью Гаосина опустился в горах Улинь. Здесь в большой пещере устроила жилище дочь Гаосина, став женой Паньху.
Пес оберегал молодую женщину, снабжал ее всем необходимым, ласкался к ней, и жили они двое в мире и согласии. Двенадцать детей родила дочь Гаосина — шесть мальчиков и шесть девочек.
Их дети поженились друг с другом, и пошел от них древний народ мань — общий предок мяо, яо и шэ.
Зазвучали людские голоса в горах Улинь, ожили леса, ущелья, пещеры. Дети Паньху схоронили пса-прародителя, а затем и дочь Гаосина, которая после смерти чудесного супруга все чаще поднималась на горы Улинь и смотрела в сторону страны холода — не идет ли посольство от ее отца, но так и не дождалась.
Дети Паньху в честь пса-предка приказали женщинам мань отныне и вовеки веков носить такую прическу или головной платок, чтобы их очертания напоминали собачью голову.
Прошло много лет и столетий, но и по сей день потомки древних мань чтят память Паньху и женщины, укладывают головной платок так, чтобы по бокам торчали «собачьи уши».
Женщины мань носят прически и головные уборы, похожие по очертанию на голову собаки
Паньху — не единственный пес, который стал тотемом народов. У киргизов почитают как тотем некую красную собаку, у некоторых австралийских племен тотем — дикая собака динго.
Животные-тотемы обычны и практически встречаются всюду, на разных континентах. Делятся животные-тотемы на животных полезных, домашних и животных диких, хищников. Отношение к ним одинаково в культовом смысле и различно в практическом, рациональном.
Хищника боялись, и, признав его тотемом, люди надеялись на помощь «сородича», тем более «родителя». Домашнее животное было с человеком, и от него нередко зависела жизнь людей. Неудивительно, что у многих древних кочевников тотемом был конь. Монголы даже рукава своих халатов в память тотема вырезают, как конское копыто. Лошадь помогала кочевнику преодолевать огромные расстояния и шла в пищу. Поедание тела тотема означало и приобщение к нему, и почитание предка-охранителя. Еще считалось, что тотем-животное как охотничья добыча способно плодить несметное число себе подобных.