Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)
Шрифт:
– Вы за это поплатитесь, Шерлок Холмс. Я буду мстить!
Завернувшись в плащ, он исчез, растворившись в ночи.
Холмс закрыл балконную дверь и привалился к ней спиной. Лицо его было напряженным и усталым. Все произошло так стремительно, что еще какое-то время я не мог прийти в себя, не веря, что ужасное испытание осталось позади.
Но тут раздался громкий стук в дверь, и мы услышали встревоженный голос Сайласа Гарднера:
– Мистер Холмс! Доктор Уотсон! Что произошло? С вами все в порядке?
– Да, – спокойно
Последовала пауза, затем Гарднер заговорил снова:
– Вы уверены?
– Да. Прошу вас, идите спать, – с раздражением повторил Холмс.
После ухода Гарднера я осмотрел девушку. Несмотря на недавнее лихорадочное состояние, сменившееся обмороком, пульс у нее окреп, и она, похоже, была погружена в спокойный сон.
– Что ж, Уотсон, – промолвил Холмс, после того как мы расставили все в комнате по своим местам и снова уселись у камина, – мы наконец лицом к лицу встретились с графом Дракулой. Он оказался таким, как рассказывал Ван Хельсинг, и даже хуже.
– Действительно. Настоящий демон из ада, – согласился я.
– У нас никогда не было противника, столь же могущественного и злобного, как это существо. – Он бросил взгляд на спящую девушку. – Наши усилия помешали попыткам Дракулы выпить ее кровь, и у нее появился шанс выжить. Но он не сдастся – кровь для него означает жизнь. Вампир выбрал эту девушку себе в невесты и сделает все, чтобы заключить этот отвратительный союз.
– По крайней мере, мы выиграли первый раунд.
– Но будут и другие. Нельзя допустить, чтобы эта маленькая победа усыпила нашу бдительность, ибо теперь в опасности не только жизнь девушки.
– Что вы имеете в виду?
– Связавшись с графом Дракулой, мы обрекли себя на кое-какие неудобства. Вспомните его прощальный возглас: «Я буду мстить». Это означает лишь одно – он намерен уничтожить нас, Уотсон.
Глава восемнадцатая
Круг расширяется
Оставшуюся часть ночи мы продолжали наблюдать за мисс Хантер. Холмс предложил мне немного поспать в кресле, но нервы были на пределе, и сон не шел. Я знал, что этой ночью нас больше не потревожат, но все же ловил себя на том, что непрестанно обращался взглядом к застекленной двери, силясь рассмотреть что-то в темноте за окном.
Около четырех часов утра снова поднялся ветер, и начался снегопад. Большие снежинки мягко ударялись в оконное стекло. Больше часа наблюдал я за тем, как снежная завеса, кружась, проносилась мимо, пока наконец она не иссякла, оставив на каждом стекле новую белую раму.
Первые проблески рассвета принесли с собой большое облегчение. Когда в комнату проникли лучи солнца, с моего тела спало все напряжение, накопившееся за ночь. Утренний свет принес с собой уверенность в том, что мы вне опасности – по крайней мере, на время.
Зевая и потягиваясь, я подошел к окну. Снежная буря стерла с земли все краски, покрыв все кругом толстым белым, сверкающим на солнце настом.
Где-то в отдалении бдительный петух возвестил наступление нового дня, и сразу же Кэтрин Хантер, издав тихий вздох, заворочалась во сне. Это были первые признаки жизни после ночного обморока. Я пощупал ее пульс, к моему изумлению и радости он оказался почти нормальным. Лицо ее дышало спокойствием, и на щеках появился легкий румянец.
Открыв глаза, она вопросительно уставилась на нас.
– Кто вы? – спросила девушка тихим шепотом.
– Не бойтесь, мисс Хантер, мы пришли, чтобы вам помочь. Я – Шерлок Холмс, а это доктор Уотсон.
– Моя дорогая, вы были очень больны, но теперь дело идет на поправку, – добавил я.
– Мне приснился сон, – тихо и растерянно произнесла она. Тяжелое воспоминание омрачило ее бледное юное лицо. – Сон. Налетел ветер, сильный ветер, он кружился вокруг меня. И был мужчина… с жестоким лицом. – Ее глаза широко раскрылись от испуга. – Он пришел за мной. Он… пришел за мной. Пришел…
Голос ее мучительно зазвенел, на лбу выступили капельки пота. Бедняжка словно заново переживала ужасные события прошедшей ночи. Она сделала попытку сесть, но была еще слишком слаба и бессильно упала на подушку.
– Он пришел за мной. Пришел за мной, – повторяла она, прикрыв глаза, словно пытаясь отделаться от этих мрачных воспоминаний.
Тонкими пальцами она коснулась отметин у себя на шее.
Я вытер пот у нее со лба и сказал:
– Лежите спокойно, прошу вас. Вы еще слишком слабы.
Она повернула ко мне испуганное лицо.
– Этот человек… он…
Не договорив, она беззвучно зарыдала.
Холмс взял ее за руку.
– Это был дурной сон, мисс Хантер. Все уже позади, он не вернется. Мы об этом позаботимся. Вам надо забыть об этом кошмаре и постараться направить все мысли на выздоровление.
Несмотря на то что Холмс объявлял себя женоненавистником, он, безусловно, имел подход к женщинам. На Бейкер-стрит я не раз наблюдал, как своим сочувственным отношением и добрым словом он успокаивал даже клиенток, уже чуть было не потерявших рассудок. Когда я говорил ему об этих моих наблюдениях, он пытался разубедить меня, утверждая, что любое его действие в отношении клиента продиктовано сугубо практическими целями.
– Ни один сыщик, Уотсон, не в состоянии получить точное представление о проблемах человека, находящегося на грани истерики.
Тем не менее его обаяние возымело действие: с лица мисс Хантер исчезли признаки тревоги и на губах заиграла улыбка.
– Спасибо, – прошептала она.
– А как у вас с аппетитом? – спросил он своим обычным деловым тоном.
– Очень хочется есть, – призналась мисс Хантер.
– Отлично. Что ж, Уотсон, как вы считаете, сможем мы уговорить мисс Гарднер принести нашей пациентке чего-нибудь съедобное?