Шествие в пасмурный день
Шрифт:
— Дом сгорел от пожара… — задумчиво пояснил старик.
— От пожара?!
«А-а, вот, оказывается, откуда здесь дерево хурмы… осталось от прежнего сада».
— Сперва я решил строиться здесь же. Но что-то не ладилось. Одна неудача шла за другой. Отслужили молебен, оказалось, что здесь дурное место. Вот тогда мы и перебрались в Нисикагэ… — Голос старика звучал все глуше. — А чтобы тебе не пришлось зря блуждать в поисках, я и поджидал тебя здесь.
В начале их разговора, особенно после фразы: «Тут ведь наш дом!» — Кэй решил, что старик определенно выжил из ума. Но сейчас сознание
— Дедушка, уже полдень. Возвращайтесь-ка домой. Да и мне пора ехать, — проговорил он, поглядывая на деда и протягивая руку к его палке. Старик побледнел, лицо его словно окаменело.
— Кээцу, но почему ты уходишь?
— Как почему? Я же на работе. Вон внизу стоит мой грузовик. Если я опоздаю, мне не поздоровится. Ну, теперь понятно?
Старик протестующе замотал головой. Увидев, что Кэй отошел в сторону, он нехотя поднялся, опираясь о землю руками.
— Не уходи! Останься! Если пойдешь, тебя убьют! — Старик ухватился рукой за воткнутую в землю палку и, вытащив ее, шагнул к Кэю. Тот попятился, продолжая урезонивать старика:
— Я ведь на работе. И если не вернусь вовремя, меня выгонят… Поймите же, дедушка.
Напряжение на лице старика сменилось испугом.
— Не уходи! Прошу тебя, не уходи! — Старик был в отчаянии. У него затряслись губы и щеки. Казалось, он вот-вот расплачется.
— Дедушка, я приеду к вам опять. Каждую пятницу и понедельник я езжу к источнику. Ну, давайте посчитаем: остается завтра и послезавтра. Значит, через два дня я снова буду здесь.
Глаза старика наполнились слезами. Кэй решительно повернулся, сбежал с холма и выскочил на дорогу.
— Кээцу! — раздался вдогонку вопль старика.
Кэю стало жаль его, но хотелось поскорее убежать от чего-то страшного, и он забрался в машину. Сев за руль, он, не оборачиваясь, завел двигатель, включил скорость и нажал на педаль акселератора. Когда машина двинулась, Кэй облегченно вздохнул, словно ему удалось ускользнуть от опасных преследователей…
Кэй перевернулся и улегся на циновке ничком. Потянуло нефтью. Кэй хоть и попривык, но временами резкий запах вновь преследовал его. Рядом с ним прямо на полу стояла пепельница и валялись пачка сигарет «Майлд севен» и дешевенькая зажигалка. Свет он не включил, и в тесной девятиметровой комнатушке на втором этаже стоял полумрак.
Кэй поднялся с циновки, подошел к открытому окну. На фоне свинцового небосвода темнели крупные листья фирмианы, росшей под самым окном.
Кэй никак не мог докопаться до смысла фразы, сказанной стариком: «Если пойдешь, тебя убьют!» Он сознавал, что глупо размышлять над словами полоумного, но они почему-то не выходили из головы. «Итак, что же мне известно? Только то, что старик, видимо, заждался сына или внука по имени Кээцу и принял меня за него. Ну, и еще ясно, что сам дед порядком выжил из ума».
— Да, нечего сказать, влип я в историю! — пробормотал Кэй. — И кто меня тянул за язык брякнуть, что я приеду опять. «Конечно, твердого обещания я не давал. Но старик-то небось вообразил, что в следующий понедельник я непременно появлюсь. Черт бы побрал этого старикашку. Да плевал я на него!» — И тут же Кэй услышал другой голос: «Разве ты сможешь обмануть и бросить старого человека, который со слезами радости обнимал тебя?»
Кэй достал сигарету, щелкнул зажигалкой.
«Не век же мне прозябать в этой дыре. Получаю каких-то сорок тысяч иен в месяц. Правда, живу на всем готовом: трехразовое питание в местной столовке, комнатенка в общежитии. Деньги берут только за свет да отопление. В сентябре будет уже ровно год, как я устроился сюда…
Мне бы свою машину! Вот моя заветная мечта. Школьный приятель прошлой весной поступил работать в банк и уже заимел машину. В свободное время знай себе покатывает на ней девочек. Каково?! Но что проку завидовать другим». — Кэй вздохнул и ткнул в пепельницу окурок сигареты.
В следующий понедельник старик, разумеется, опять пришел на холм. Он стоял в тени дерева и вглядывался в ту сторону, откуда должна была показаться машина — по дороге от источника. Еще едучи из города, Кэй присмотрелся к старику. Дед горбился, опирался на палку, но все-таки на этот раз держался заметно бодрее.
Машина Кэя проскочила мимо холма. «Уж если и заезжать к старикану, так только на обратном пути!» Кэй еще не решил, как он поступит. Знать бы, что встреча доставит старику только радость, а то ведь, не дай бог, снова начнутся слезы, потом терзания при расставании. Похоже, что этот Кээцу — причина несчастий старика. Небось как ушел из дома, так и исчез. Пожалуй, вообще неизвестно, жив он или нет.
Закончив дела на источнике, Кэй пустился в обратный путь, так и не решив, заезжать ли ему к старику, но когда он снова увидел фигуру, одиноко маячившую на холме, то просто не смог проехать мимо.
Машину Кэй поставил на прежнем месте. Старик уже махал ему полотенцем и, широко улыбаясь, восклицал:
— А-а, Кээцу, Кээцу!..
— Вот я и приехал! — ответил Кэй и, как и в прошлый раз, забрался на холм кратчайшим путем.
— Мой Кээцу, живехонький! — Старик улыбался, а глаза его заволоклись слезами.
— Я здесь, дедуля!
Вглядываясь в лицо юноши, дед радостно закивал головой. У Кэя отлегло от сердца.
— Знаешь, я и сам начал было сомневаться, не во сне ли ты мне привиделся. Рассказал про тебя Ёсико, а она подняла меня на смех.
— А кто такая Ёсико?
— Как кто? Жена Такадзи… — пробормотал в недоумении старик.
Кэй снова вопросительно посмотрел на него.
— …Хотя, впрочем… он ведь женился на ней после твоей гибели.
— Гибели? Какой еще гибели? — изумленно выдохнул Кэй.
— Гибели в бою.
— Вы хотите сказать: гибели на войне?
— Разумеется. Ты же пал смертью храбрых и за свой ратный подвиг был удостоен ордена «Золотого коршуна» седьмой степени.
— Какого еще «Золотого коршуна»?