Шхуна «Колумб» (рис. Л. Лурье)
Шрифт:
— Подводными снарядами по торпеде — огонь!
Этот приказ был неожиданным для вахтенного. Еще секунду царила тишина: полсекунды артиллеристы осознавали команду, полсекунды наводили пушки, и сразу загремели выстрелы. Пушки с невероятной скоростью выбрасывали на торпеду снаряды, которые погружались в воду и там разрывались. Канонада длилась секунд десять и закончилась громовым взрывом, заревом огня над морем и столбом воды. Один снаряд, посланный умелым артиллеристом, попал в торпеду и взорвал ее за несколько секунд до удара по кораблю.
Команда подводной лодки, услышав взрыв, была уверена, что торпеда попала в цель. Первую минуту после взрыва эсминец стоял с погашенными прожекторами, и когда пираты выставили перископ, они ничего не заметили.
— Подводная лодка!
В машинном отделении прозвучал приказ: «Полный боевой — вперед!» Старший механик дал ход, как на последних флотских соревнованиях. Машинное отделение содрогалось. Механик надеялся, что в эту ночь командир прикажет увеличить скорость по его проекту. Но приказа не было. Впрочем, миноносец, приближаясь к подводной лодке, и без того резал морской простор со скоростью курьерского поезда. На лодке поняли маневр «Буревестника», и пират стал быстро погружаться. Стоило эсминцу протаранить его своим форштевнем — и в ту же минуту бой закончился бы. Лодка уже исчезла под водой, и стала погружаться рубка. Но эсминец катастрофически приближался к врагу. И тогда на лодке одновременно включили электромоторы и дали полный ход. Этим было выиграно несколько секунд. Скорость приближения эсминца уменьшилась. Лодка уходила от него, хотя и двигалась вдвое медленнее. Теперь на поверхности был только перископ, освещенный прожектором. И за перископом, как гончая за лисицей, мчался «Буревестник». Казалось, еще миг — и гончая схватит зверя за хвост, но как раз этого мига и не хватило: перископ исчез под водой. Но не все еще потеряно: только бы килем зацепить рубку лодки! «Буревестник» пронесся над тем местом, где только что исчезла черная трубка перископа. Кое-кому из краснофлотцев показалось, будто они слышали легкий удар в корпус корабля. Но нет, командир отрицательно качает головой. Возможно, сбили перископ, но и только; лодка пошла вглубь. Звенит машинный телеграф, требуя застопорить машины. Эсминец возвращается назад, кружит. Гидрофоны оповещают о медленном движении подводной лодки. Она где-то здесь, совсем близко, почти под эсминцем.
Капитан-лейтенант гремит в рупор:
— Глубинные бомбы за борт!
С корабля сбрасывают за борт снаряды, специально предназначенные для подводных лодок. Глубинные бомбы с плеском исчезают под водой. И вскоре из-под воды доносится гул, и поверхность моря бушует. Это на заранее определенной глубине со страшной силой разрываются бомбы, колоссально увеличивая давление воды. Чтобы уничтожить лодку, необязательно попасть в нее бомбой. Достаточно, чтобы она взорвалась вблизи, и лодка будет разрушена. Даже при взрывах на далеком расстоянии в подводной лодке от сотрясения гаснет электричество, лопаются стекла, рвутся натянутые тросы и люди не могут устоять на ногах. Вновь и вновь разбрасывает эсминец глубинные бомбы, стараясь поразить насмерть невидимого врага.
После короткого перерыва, во время которого на эсминце прислушивались к подводным шумам, моряки снова двинулись вдогонку за лодкой. Подводные шумопеленгаторы указывали, что лодка со скрипом поползла по грунту. Это происходило на глубине свыше ста метров, но звуки оттуда доносились четко. Теперь эсминец проскочил над этим местом средним ходом и даже уменьшил скорость до минимальной и снова начал сбрасывать бомбы. Они рвались на глубине, где давление воды достигает десяти атмосфер, и достаточно было малейшей пробоины, чтобы лодка навсегда осталась на дне.
Сбросив очередную порцию бомб и проследив с поверхности за их разрывами, Трофимов снова остановил корабль.
Командир был уверен в своем успехе. Подводный пират не мог спастись от этого ливня бомб. Но все же не мешало бы проверить свои догадки, постояв здесь до утра и не прекращая ни на минуту наблюдений за шумом подводной лодки. Только теперь он поднял голову и взглянул на звездное небо. Приближался рассвет.
Командир прислушался: ему показалось, что снова что-то жужжит и звенит в воздухе.
— Самолет, товарищ командир! — доложил вахтенный.
Снова над ними появился самолет. Трофимов хотел приказать прожекторам поймать его, потом передумал и решил не выдавать места стоянки эсминца. Но, должно быть, пилот отважился при свете звезд сесть на воду: с эсминца заметили на миг его очертания, потом затих мотор, и самолет, снижаясь, пропал из виду. Вскоре вдали мелькнул огонек фонаря. Он то гас, то зажигался и светил то красным, то зеленым. Вахтенный сигнальщик доложил:
— Сигналит, хочет разговаривать.
— Спросите, кто он и чего хочет.
Сигнальщик послал этот вопрос боевым фонарем, который был снабжен специальными щитками, направляющими свет только в одну сторону. В ответ быстро замелькали огоньки.
— Отвечает, что «Разведчик рыбы». Просит разрешения подойти.
— Сообщите: немедленно подходить… Прожектор! Осветить путь к кораблю.
Снова заработал мотор, и при свете прожектора с миноносца увидели, как по воде к ним приближается самолет. Вскоре он остановился у борта.
Летчики выбросили трос, закрепили свою машину и по длинному трапу и плавучим мосткам поднялись на палубу эсминца. Постукивая деревяшкой, Бариль взошел на командирский мостик и отрапортовал о приключениях, происшедших с «Разведчиком рыбы». Конец рапорта был таков:
— Во время зарядки бака горючим мы заметили, что какое-то судно осветило «Антопулос» прожектором. Судно стояло по ту сторону парохода. Мы решили, что юнга и девочка дадут о себе знать и одновременно сообщат о нашем местопребывании. Продолжая готовить машину к полету или самостоятельному походу морем, мы надеялись, что судно с прожектором подойдет к нам. Почти закончив подготовку самолета, мы услышали со стороны парохода звуки, напоминающие выстрелы, и крики, а потом рев зверей. Зная, что на пароходе есть дикие звери, мы решили, что там произошло несчастье, возможно звери выскочили на палубу. Очень скоро после этого судно с прожектором обошло пароход, продолжая его освещать. По очертаниям судна мы узнали подводную лодку пиратов. Тотчас же прозвучали два пушечных выстрела, и на «Антопулосе» вспыхнул пожар. Через некоторое время пират дал третий выстрел. Мой аппарат был готов к вылету. Мы немедленно поднялись в воздух, а лодка, вероятно заслышав нас, погрузилась в воду. Сделав круг над пожарищем и не обнаружив на воде людей, я взял курс на север, к берегу. Вскоре нас осветили прожекторы. Кто освещал, мы не знали; предполагали, что подводная лодка. Затем мы услышали в море канонаду и повернули на нее, чтобы узнать, в чем дело. Благодаря вашим прожекторам поняли, что какой-то корабль ведет бой с подводной лодкой, — мы наблюдали, как вы гнались за ней. Потом решили сесть на воду и искать боевой корабль.
— А где же юнга и девочка?
— Если они не погибли, то снова попали в плен к пиратам.
— Вы говорите, у юнги были документы с подводной лодки?
— Да.
— Люду Ананьеву пираты оставили на подводной лодке?
— Так было, по крайней мере, двадцать четыре часа тому назад.
— Оставайтесь возле корабля. Через два часа рассвет, и вы подниметесь в воздух. Мы обыщем весь район — может быть, найдем какие-нибудь следы пиратов и остатки «Антопулоса». Ложитесь и хоть немного поешьте.
— Слушаю!
Командир ушел в свою каюту составлять радиограмму для отсылки в штаб.
Прошел час. Рассвет гасил звезды, расширяя горизонт. Утром подул ветер. Он быстро усиливался, и вскоре тяжелые волны покатились по морю. Бариля разбудили — командир корабля, боясь, что волны разобьют самолет, приказал поднять его на палубу. Петимко осмотрел море и, подставив ветру палец, промолвил:
— Я говорил, что может дойти до пяти баллов!
— Шесть баллов тянет, — поправил его старый штурман «Буревестника». — В эти дни возможны небольшие кратковременные шквалы.