Шхуна, которая не желала плавать
Шрифт:
В течение предыдущей недели огромная область высокого давления — цилиндрическая масса воздуха диаметром порядка 500 миль, или более — держалась постоянно на юго-западе пустыни, терзая выжженную солнцем землю. Теперь воздух в этой невидимой колонне, подогреваемый в течение недели, накалился настолько, что начал подниматься вверх. А по мере того как он поднимался, давление на уровне земли снижалось. Оно уже упало ниже давления воздуха в окружающем это место воздушном океане, так что атмосферные потоки устремились к основанию гигантской воздушной колонны.
Вернувшись в
— Высокое становится низким, — заметил он. — Еще двенадцать часов — и мы будем сидеть в центре самой гнусной песчаной бури, которую ты когда-либо видел.
Но им повезло. Перед самым рассветом пришел аварийный грузовик, прогромыхав по ухабам песчаной дороги. Его фары едва светились в уже насыщенном песком воздухе. Прежде чем буря набрала силу, французы уже оказались вне пределов ее досягаемости.
Весь следующий день бесконечный поток перегретого воздуха тек к основанию колонны, устремляясь вверх. Он казался неиссякаемым: гретый воздух, поднимаясь вверх и растекаясь во все стороны, медленно охлаждался, а пониженное давление у основания колонны вызывало усиленную тягу кверху и приток новых масс воздуха.
А движущийся воздух — это и есть ветер, и к середине 2 сентября ветры, дующие через Небек, достигли скорости 50 миль в час. Песок и желтая пыль неслись с огромной скоростью — все живое искало укрытия.
Но туземцы Улад-Эмбарека привыкли к подобным воздушным штормам, которые случаются здесь в определенный сезон ежегодно, и обращали на них внимание не больше, чем на ежедневный восход солнца.
Они не знали, что эти колоссальные возмущения в атмосфере, которые захватили область порядка 700 миль в диаметре, фактически были началом циклона.
К 3 сентября огромная зона центростремительных ветров, испытывая влияние от вращения Земли, начала медленный поворот по кругу — циклон был готов покинуть пустыню, где он родился.
Утром 3 сентября метеостанция в Дакаре на Мысе Зеленый отметила большую зону застоя, которая, казалось, неподвижно нависла над западно-африканским побережьем и сопровождалась прорывами сильных, временами очень сильных ветров. В 12.00 по среднегринвичскому времени дакарская метеостанция передала по рации свои данные. В 18.00 по Гринвичу Париж передал свои сводки по всем французским станциям тем странам, которые заинтересованы в данных о погоде над Северной Атлантикой. К середине ночи метеокарты в двадцати странах на трех континентах констатировали образование зоны пониженного давления над Мысом Зеленый.
Метеорологи в Лондоне, Вашингтоне и многих других городах этой ночью вносили в карты отметки о дальнейшем понижении давления. Это еще не было опасным. Могло и не стать таковым. Утратив весь свой грозный потенциал, низкое давление могло родить лишь локальный вторичный ураган. С другой стороны, если обстоятельства сложатся определенным образом, шторм мог и разрастись, становясь все мощнее и активнее, и если это случится, вполне может начать движение через Западную Атлантику как полноценный ураган.
К 00.10 по Гринвичу 4 сентября метеостанция на островах Зеленого мыса в 350 милях западнее Дакара сообщила о порывах ветра ураганной силы при резком падении барометра. В 12.00 эта станция сообщила о слабом повышении давления и уменьшении силы ветра.
Дело пошло. Ураган появился. Фактически он уже начал свое движение — путь длиной в 4000 миль, отклоняясь над океаном к северо-западу.
Часть вторая
Глава первая
В 12.00 по Гринвичу 4 сентября пароход «Лейчестер» поднял якоря и вышел из Тилбери в Нью-Йорк. Ему предстоял путь длиной в 2700 миль, с пересечением Западного океана в юго-западном направлении.
При отходе «Лейчестера» стояла прекрасная погода. Выйдя из устья Темзы, он влился в вереницу кораблей, движущихся по Ла-Маншу; полуденное солнце слепящим пятном стояло в ярком небе. Дым из ревущих топок под котлами из трубы поднимался в небо и зависал неподвижно, пока судно не уходило из-под него.
Лаусон стоял на мостике с Джеймсом Бейли. На палубе боцман с группой матросов готовил судно к выходу в открытое море. На люки натягивались брезенты, на них накладывали железные полосы и приваривали к корпусу.
Бейли стало жарко, и он снял форменную шапочку, чтобы вытереть лоб, но, вспомнив, что уже делал это, спрятал платок в карман и вновь натянул шапку на голову. Обернувшись, Бейли встретился взглядом с капитаном. В глубине его глаз таился холодок, и это заставило вспыхнуть бледные щеки помощника.
— Хорошо повеселились на берегу? — спросил капитан так бесстрастно, что, казалось, он обращается к гирокомпасу.
Бейли прочистил горло и решил перевести разговор в другое русло:
— При такой погоде, сэр, мы вполне можем совершить рекордный переход. Вы думаете, она продержится?
— Может, да, а может, и нет. Прогноз кажется обнадеживающим, но в этом океане один Бог может сказать, что случится дальше. Нам перепало немного хорошей погоды, и мы должны радоваться этому.
В первые дни сентября 1948 года Северная Атлантика была так же близка к миру, как может быть близко к нему поле битвы двух вражеских армий.
Почти вся эта часть океана находилась под влиянием Азорского поднятия, огромной области высокого атмосферного давления, центр которой приходился над Азорскими островами. Над всей центральной частью Северной Атлантики и Азорской грядой держалась почти устойчивая погода. Лето все еще спокойно царило в этом мире, который мы теперь привычно называем Северной Атлантикой, а тысячу лет назад он был известен морякам как Западный океан.
С точки зрения олимпийских богов или современных космонавтов, проносящихся в металлических капсулах вокруг земного шара, эти огромные просторы океана казались неподвижными и спокойными. Но и сам Западный океан, и ветры, бушующие в нем, редко когда пребывали в состоянии покоя.