Шиллинг на свечи
Шрифт:
Она подошла совсем близко, и лишь собачий лай отделял их теперь друг от друга.
Женщина пнула собаку в бок, раздался визг, и наступило молчание. Снова стало слышно, как журчит ручей.
Эрика протянула статуэтку.
— Гарри! — крикнула женщина, не сводя черных глаз с Эрики.
Гарри показался на пороге — маленький, верткий мужчина, с налитыми кровью глазами, явно не в духе.
— Работа для тебя.
— Я не работаю, — отозвался Гарри и сплюнул.
— Извините. Мне сказали, что вы чините такие вещи.
Женщина взяла из рук Эрики разбитую статуэтку и
— Не слушайте его, работает он как надо.
Гарри снова сплюнул и взял вещицу.
— А деньги у вас есть, чтобы заплатить? — спросил он с раздражением.
— Сколько за это?
— Два шиллинга.
— Два с половиной, — сказала женщина.
— Столько у меня есть.
Он ушел в палатку, но женщина по-прежнему стояла загораживая собой вход, так что Эрика не могла увидеть, что там внутри, и войти тоже не могла. Мысленно она заранее представляла, как войдет в палатку и увидит в углу сложенное пальто. Но не тут-то было.
— Он быстро починит. Не успеете свистульку себе срезать, как будет готова ваша вещь.
Маленькое серьезное личико Эрики вдруг осветила озорная улыбка.
— Думаете, я не умею свистульки делать? — воскликнула она. Замечание женщины прозвучало насмешкой над ней как городской жительницей.
Перочинным ножиком она срезала прут, заточила, проткнула, окунула в ручей и продула, надеясь, что этим сможет обезоружить Квини и ее приятеля. Она даже подумала, что, может быть, мирно завершит свое изделие, сидя рядом с Гарри. Но в этот момент, когда она было двинулась к палатке, Квини бросила лениво собирать хворост и заняла свое место на часах у входа. Кончилось тем, что Эрика, с готовым свистком и починенной статуэткой в руках, была столь же далека от желаемой цели, как в тот момент, когда оставила машину на асфальте дороги. Она готова была расплакаться. Она вынула маленький кошелек (Эрика ненавидела сумки), заплатила свои полкроны, и вид банкнотов в заднем отделении, которые только ждали того, чтобы их потратили на спасительное дело, привел ее в такое отчаяние, что неожиданно для себя самой она вдруг спросила мужчину:
— Что вы сделали с пальто, которое взяли в Димчарче? — и в наступившем молчании, торопливо продолжала: — Я не собираюсь ничего предпринимать по этому поводу. Привлекать к ответственности и все такое. Только мне ужасно нужно это пальто. Я готова выкупить его, если оно все еще у вас. Если вы его заложили…
— Нет, вы посмотрите на эту куколку! — взорвался мужчина. — Заявляется сюда, просит выполнить работу — и тут же обвиняет тебя чуть не в убийстве! Убирайся отсюда, пока я не вышел из себя окончательно и не треснул тебе по челюсти разок-другой! Дерзкая маленькая тварь! Ишь язык распустила! Вырвать бы его тебе не мешало, и я тебе сейчас…
Женщина оттолкнула его в сторону и угрожающе придвинулась к Эрике:
— Почему вы решили, что мой дружок взял пальто?
— Это пальто видел Джейк, водитель грузовика, который подвозил его во вторник, и взято оно из машины в Димчарче. Мы это знаем точно.
Эрика надеялась, что «мы» произведет на них должное впечатление. И еще она надеялась, что они не заметят ее собственной неуверенности. Вид у обоих был негодующий, как у людей ни в чем не замешанных.
— Никакого дела на вас мы заводить не собираемся. Нам бы только само пальто получить обратно. Я готова дать за него целый фунт, — добавила она поспешно, видя, что они снова собираются на нее напуститься.
Она заметила, что выражение их лиц изменилось. И, несмотря на нависшую угрозу расправы, она испытала невыразимое облегчение. Мужчина был Тот-Самый. Они знали, о каком пальто идет речь.
— А если вы отдали его в заклад, то я дам десять шиллингов, только скажите куда.
— А вам что за выгода? Зачем вам мужское пальто?
— Я не говорила, что оно мужское, — тут же отозвалась она, и чувство торжества пронзило ее, как электрический ток.
— Да ладно! — нетерпеливо отмахнулась женщина, откинув всякое притворство. — Зачем оно вам?
Эрика понимала: стоит ей проговориться про убийство, и они начнут запираться до последнего издыхания и утверждать, что в глаза не видели этого пальто.
Из бесконечных высказываний отца она, слава Богу, твердо усвоила, что вора больше всего страшит обвинение в серьезном преступлении. Он готов пойти на что угодно, лишь бы не оказаться замешанным в «мокром деле».
— Оно мне нужно, чтобы вызволить Харта, — нашлась она. — Он должен был проследить, чтобы пальто не оставалось без присмотра в машине. Завтра возвращается его владелец, и, если к тому времени пальто не будет на месте, Харт потеряет работу.
— Кто такой Харт? Брат, что ли, ваш?
— Нет, наш шофер!
— Шофер! — Гарри разразился визгливым, издевательским смехом. — Вишь что придумала! Шофер у нее! Еще скажи, что у тебя два «роллс-ройса» и пять «бентли» в гараже!
Его маленькие глазки оглядели ее фигурку в потрепанной одежде, из которой она давно выросла.
— Нет. Только «ланчестер» и мой старенький «моррис». — И, чтобы окончательно их убедить, добавила: — Меня зовут Эрика Баргойн. Мой отец — старший констебль округа.
— Да ну! А меня зовут Джон Рокфеллер, и мой отец — герцог Веллингтонский!
Одним движением руки Эрика задрала свою коротенькую твидовую юбчонку, вывернула обратной стороной резиновый пояс школьных гимнастических штанишек, которые носила зимой и летом, и показала приклеенный ярлычок:
— Читать умеете?
— «Эрика Баргойн», — с изумлением прочел вслух мужчина.
— Недоверчивость — большой недостаток, — наставительно произнесла Эрика.
— Значит, ты занимаешься этим ради шофера? — осклабился мужчина. — И с чего вдруг такая забота?
— Я в него по уши влюблена, — проговорила Эрика тоном, каким требуют у продавца коробку спичек. На школьных спектаклях Эрике поручался всегда только занавес.
Но они поверили. Их слишком занимали мысли о деньгах, для того чтобы обращать внимание на интонацию.
— Сколько? — спросила женщина.
— За пальто?
— Нет. За то, чтобы узнать, где оно.
— Я же сказала. Десять шиллингов.
— Мало.
— А почем я знаю, что вы мне правду скажете?
— А я почем знаю, что вы меня не обманете?