Широки врата
Шрифт:
Отец и сын обсуждали эти проблемы по дороге к де Брюинам. Новый закон не представлял для Робби никакой опасности, потому что он мог продавать свою продукцию в Германию, Италию и Португалию. Но Робби был против общих принципов, которые позволяли политикам рассказывать деловым людям, что они должны или не должны делать. Каждое такое вмешательство было посягательством на американскую систему предпринимательства, так Робби называл то, что его сын считал «капитализмом». Теперь, один или два раза отец назвал это «демократией», что позабавило сына, который слышал, как Робби всю жизнь обвинял демократию, как величайшую опасность для его родной страны. Но времена изменились, новый курс был переизбран, и американские крупные бизнесмены решили считать капитализм и демократию одним и тем
Ланни пренебрегал семьёй де Брюинов в течение некоторого времени. Теперь он был рад возможности послушать, что Дени говорит Робби о подноготной французской политической жизни: все промахи, совершенные режимом Блюма, шаги, которые принимали двести семей, чтобы противодействовать им и привести народный фронт к провалу. Слушая разговоры молодых людей, Ланни был поражён, как это мощное течение реакции захватило богатую и аристократическую молодежь Европы. Они так ненавидели и боялись левых, что забывали старые национальные противоречия, и эти два молодых француза смотрели с надеждой на человека, который призывал к уничтожению Франции. Класс был больше, чем страна!
И Дени, сын, и Шарло часто виделись с Куртом Мейснером, так и не встретившего своего старого друга, но Ланни мог обнаружить его след в Париже. В те дни, когда Курт был любовником Бьюти, он считал культуру Франции декадентской и намеренно отстранялся от неё. Но теперь он воспевал la vieille gloire franзaise и заявлял, что вся Европа смотрела на неё, как на крепость под осадой варварских орд Москвы. Курт выступал против союза между Россией и Францией, который называл актом измены западной цивилизации. В качестве личного друга фюрера, обладая его доверием, он заверял всех французов, что их усилия свергнуть предательское левое правительство найдёт полное сочувствие фюрера, а, в случае необходимости, получит его помощь. Германия хотела похоронить все древние обиды и объединиться с Францией и Великобританией, чтобы построить новый мировой порядок, основанный на искреннем и свободном сотрудничестве высших наций и высших классов внутри этих стран.
Курт не произносил речи и не появлялся на политическом небосклоне. Он был композитором и пианистом-виртуозом, который иногда играл свои произведения в гостиных элиты. Там он встречал некоторых мастеров податливого французского стиля прозы, и вдохновлял нужную главу в новой книге привередливого джентльмена. Он встретит издателя одного из крупных ежедневных газет и передаст ему заверения Гитлера, а на следующий день могущественный человек созовет своих сотрудников и даст им новую редакционную директиву. Или, возможно, Курт с возмущением расскажет ведущему капиталисту из Комитэ де Форж о секретной помощи, посылаемой из Франции испанским красным, на что последний внесет большие денежные средства на ведение войны Круа-де-Фё. Эта и другие французские фашистские организации были распущены по приказу правительства Блюма, Но они секретно продолжили свою работу и создавали смятение на улицах Парижа.
Ланни рассказал о том, что он видел в Испании, сделав акцент, что это была его чисто деловая поездка. Робби рассказал о встрече с Герингом, но не упомянув участия Ланни в этом деле. В качестве акционера Бэдд-Эрлинга, Дени, отец, был рад услышать о финансовом триумфе, но как французский патриот он был обеспокоен свидетельством немецкой эффективности и напористости. Он сказал, что Германия строит совершенно новую военную машину, и теперь имеет возможность проверить все и обучить своих специалистов в реальных боевых действиях. Офицер французского генерального штаба рассказал ему, что Геринг придерживается определенной практики, посылая своих пилотов на пару месяцев в Испанию, а затем возвращая их и делая инструкторами, на их место отправляя новых, стремясь пропустить как можно больше персонала.
«Это страшная вещь, если не сказать больше», — заявил отец семейства, чьи волосы стали совершенно седыми, — «но я боюсь, что немцы являются растущей нацией, в то время как наша угасает. Наша армия находится в тяжелом состоянии, неэффективна и со сломленным боевым духом. Что мы
«Конечно, я знаю, что неприятности возникли раньше», — признал обеспокоенный человека дела. — «Мы заставили Германию разоружаться в Версале, в то время как мы сохранили наше собственное оружие, с нашей родной бережливостью мы до сих пор думаем, что, то, что мы сохранили, является оружием, но никто не может заставить нас признать тот факт, что это мусор».
Это звучало как руководство к действию для Робби, который начал говорить о цели, которая привела его в Париж. Какова была перспектива убедить нового французского министра авиации разместить заказ на Бэдд-Эрлинг P10, конструкция которого учитывает опыт немцев в Испании? Контракт, который Робби имел с Герингом, не был секретом, а, наоборот. Он показал Дени, чтобы тот рассказал бы о нём влиятельным чиновникам. Тот факт, что Геринг будет иметь двадцать этих новых самолетов каждый месяц, должны заставить французов желать, по крайней мере, пятьдесят.
Но владелец парижских таксомоторов сокрушенно покачал головой. Как патриот и акционер он был бы рад видеть, как Бэдд-Эрлинг получит контракт. Но как знаток французских государственных дел он должен был сообщить, что новая политика «национализации» привела авиационную промышленность в состояние неразберихи. Кроме того, министерство авиации безнадежно привержено так называемой политике «прототипов». Лучшие самолеты каждого типа спроектированы и построены и испытаны. Есть все возможности произвести достаточное количество самолетов в случае необходимости. «Опять же наша родная бережливость!» — сказал Дени. — «Самолеты устаревают так быстро, что мы не можем производить их в больших количествах, зная, что они устареют через год или два».
«Но это означает, что в случае необходимости, у вас практически не будет самолетов», — сказал Робби, для которого такой разговор стал личным горем. — «Современная война придет в одночасье, и первым делом будут бомбить заводы, где у вас есть эти прототипы». «Dieu sauve la patrie!» — был ответ француза.
Робби Бэдд вернулся в Париж, чтобы разбудить Марианну. Затем направится в Лондон попытаться подтолкнуть Джона Буля. Германский контракт был мощным рычагом, и он направит Йоханнеса Робина на его основе подтолкнуть продажи в небольших странах. Но французы будет придерживаться своей программы, а офицеры британских ВВС, ответственные за закупки, будет мямлить, не принимая во внимание энтузиазм своих молодых летчиков. А что понимают в этом пожилые вояки? Более тридцати лет они поступали так же с Робби Бэддом, а их монокли и манеры Королевской военной академии Сандхерст вызывали у него только отвращение. Это были джентльмены, которые будут скрупулезно воздерживаться от воровства его патентов. Но Робби предпочёл бы воровство, чтобы иметь предлог для прямого разговора с ними. «Ничего страдающий ожирением разбудит их», — написал он своему сыну.
Сразу после того, как отец покинул Париж, Ланни получил телеграмму от своей матери, в которой цитировалась телеграмма Ирмы из Шор Эйкрс. Ирма сообщала Бьюти, что она только что вышла замуж за Седди Уикторпа, и добавила, что она переезжает постоянно в Англию. Таким образом, Фрэнсис будет ближе к своей бабушке. Бьюти надеялась на это, и теперь она телеграфировала Ланни, что Ирма была любезна, и что ему следовало немедленно поздравить её. Ланни не нужны были подсказки, он телеграфировал свои поздравления, наилучшие пожелания счастья и благодарности за многие любезности. Он надеялся, что это не будет глядеться слишком экспансивно той, кто стала теперь английской графиней. Тот факт, что она представила своего нового супруга, как «Седди» вместо «лорда Уиктропа» было свидетельством того, что она желает оставить общение на старой основе.