Широки врата

Синклер Эптон Билл

«Mi Teniente» впал в меланхолию перед такой перспективой, и из-за виски то же, и доверительно сообщил своему американскому другу, что штаб был в адском состоянии из-за того, что случилось в Гвадалахаре. «Вы не представляете, как это плохо», — заявил он, а другой позволил себе выслушать это и пообещал не передавать эти печальные слова. Наконец он сказал, что устал после поездки, и отбыл. Последние слова, которые он услышал от черноглазого и темноволосого сына дона, были: «Если бы я знал, что возможно зарабатывать столько денег, изучая старые картины и руины, я бы, конечно, никогда не пошёл в военную академию».

VI

В

своей комнате с запертой дверью Ланни прилёг отдохнуть, но не спать. Он в мыслях репетировал разговор. Много разговоров, ибо каждый из них имеет тенденцию ветвиться и принимать неожиданные направления. Некоторые из них вызывали беспокойство. Но Ланни продолжал говорить себе: «Я не могу уехать, не сделав попытки».

Он встал и упаковал чемодан. Вниз он положил гражданский костюм, который он сделал для Альфи, на него положил итальянский мундир, который заказал Витторио. В угол положил безопасную бритву, завернутую в полотенце, тюбик крема для бритья, кусок мыла и бутылку воды. Он посмотрел на чемодан, а затем без десяти минут десять вечера, снес его к своей машине. Он объехал несколько кварталов, чтобы убедиться, что за ним не было слежки, а затем остановился в тени дуба около дома алькальда. Он сел на заднее сиденье своего автомобиля, оставив дверь не захлопнутой, и сидел неподвижно.

Почти сразу же он почувствовал темное тело, появившееся рядом с ним. Машина скрипнула и слегка просела под тяжестью, а сиденье рядом с Ланни прогнулось под внезапным давлением. Он никогда не видел капитана Васкеса. То, что он воспринял, было глубоким басом и тяжелым запахом, заставившем Ланни подумать о запахах армии. Мужчин на марше или теснившихся в казармах и в других неудобных местах, не могущих использовать воду так же свободно, как их учили делать в гражданской жизни. Купание является искусственным обычаем, от него легко отвыкнуть.

«Buenas noches, Seсor», — прошептал американец, и его приветствие было возвращено. «Капитан Васкес?» — спросил он, и ответ был: «Si» — А потом тишина.

" Mi Capitбn» — начал Ланни, — «Я американский искусствовед, посещающий Касерес для осмотра ваших древних шедевров и приобретения картин, которыми я мог бы распоряжаться в моей родной стране. Совершенно случайно я услышал, как один из офицеров говорил о заключенных, находящихся под вашим надзором, и там я услышал имя молодого человека, сына старого и очень близкого моего друга. Я рискнул попросить о встрече с вами, желая посоветоваться о возможности увидеть этого молодого человека, или, по крайней мере, убедиться, что ему оказывается необходимая врачебная помощь. Я надеюсь, что вы простите меня за дерзость искать встречи с вами».

«Могу ли я спросить, почему вы выбрали меня?» — спросил глубокий голос.

— Сеньор, я спросил, кто отвечает за заключенных, и мне сказали, что вы несёте такую ответственность в течение двадцати четырех часов.

— Вам было бы лучше пойти к моему Jefe de Dнa

— Я надеюсь, что я не совершил что-нибудь неприличное. Я чужой в чужой земле, и у меня трудное положение. Я здесь благодаря любезности высокопоставленных друзей в Севилье. Генерал Агилар был достаточно любезен, что оказал мне содействие. Я путешествую с пропуском, выданным штабом генерала Кейпо де Льяно. Если сейчас содействовать Красному заключенному, то я смог бы смутить многих из моих друзей и подвергнуть себя подозрению в сочувствии идеям заключенного. Я долго наблюдал за трагедией в семье этого молодого человека. Вы, возможно, знаете, здесь, в Испании, mi Capitбn,

молодых людей из доброй семьи, которых захватывают порочные идеи, которые в последнее время, кажется, стали модными среди так называемых интеллектуалов. Именно так обстоит дело с этим английским парнем. Он вот такой.

— Как его зовут?

— Альфред Помрой-Нилсон.

— Да, я знаю о нем. Мне сказали, что там было что-то в газетах о его деле.

— Я не знаю, потому что я путешествовал. Но его имя необычно, и я уверен, что он должен быть тем человеком. Его дед титулованный дворянин.

— Тогда это он.

— Он молодой loco, который потерял голову, и теперь расплачивается за это страшной ценой. Вы не знаете, как его здоровье?

— Он был ранен, но восстановился. Он чувствует себя средне, я полагаю.

— Его семья зажиточна. Не богата, но и не бедна, и, конечно, они должны быть глубоко тронуты этим, потому что он находится в линии прямых наследников древнего титула. Тогда меня посетила мысль, что в то время, как я нахожусь здесь, в Испании, я мог бы обсудить с властями вопрос о возможном обмене пленными.

— Это дело целиком вне моей компетенции, сеньор Бэдд. Я всего лишь один из смотрителей тюрьмы.

— Я понимаю, mi Capitбn, но вы испанец, а я extranjero, и мне очень нужен совет. Хотя у меня нет права говорить от имени родителей этого мальчика, я знаю их хорошо, и заверяю вас, что они не оставят без награды того, кто мог бы оказать помощь, даже самую незначительную, в окончании этой мучительной ситуации.

Вот так это было. Очень тактичный посыл, и у бывшего гангстера из Барселоны перед его глазами вдруг возник проблеск возможности. Он понял, что имеет дело с тем, кто понимает стратегию и как делать предложения, сохраняя при этом открытой свою линию отступления. Влиятельным человеком, которого не запугать и не обмануть. Богатым человеком, с которым гораздо лучше сотрудничать, чем ссориться.

VII

Капитан молвил: «Вы должны понимать, что наша страна подвергается нападению злобных врагов, и мы не просили богатого молодого англичанина приезжать сюда и сбрасывать бомбы на наш народ».

— Я понимаю это в полной мере, mi Capitбn. Вы совершенно правы. И молодой loco совершенно неправ, и заслужил все, что получил. Я говорю это вам и скажу ему. Но если его можно обменять, то вы сможете получить обратно кого-нибудь из ваших людей, кто принёс бы вам больше пользы.

— Как я уже говорил вам, я не имею никакого отношения к вопросу обмена, и не могу даже дать вам совет по этому поводу.

«Мне пришло в голову, что странам в состоянии войны всегда нужны деньги, особенно в иностранной валюте. Существует хорошо известная практика, которая называется выкупом» — Ланни нашёл испанское слово, rescate, и предположил, что его можно было применить. Это был намёк яснее ясного, и говоривший в темноте ждал с напряженным вниманием, как он будет воспринят.

Ответ мог бы прийти как от военнослужащего, так и от гангстера. — «Это потребует много денег, чтобы возместить ущерб, который подготовленный летчик мог нанести нашим армиям и нашим городам».

— Опять же, вы правы, mi Capitбn, и я спешу заверить вас, что мои предложения и запросы основаны на уверенности, что этот молодой человек усвоит урок и не будет больше поддерживать красных ни своими полётами, ни агитацией.

— Как вы можете обещать такое, сеньор Бэдд?