Широки врата
Шрифт:
— Не так просто переводить деньги в военное время, это означает задержки, которые очень плохи, потому что я привлекаю к себе внимание в этом городе. Я сделаю вам встречное предложение, я заплачу вам полторы тысячи долларов за доставку заключенного, и пятьсот при моем возвращении в Касерес или, как я уже говорил, если я не могу вернуться в Касерес, то тысячу долларов, подлежащих оплате во Франции по вашему требованию. Это будет означать, в общей сложности что-то более тридцати тысяч песет для вас, или, возможно, сорок тысяч, если вы обменяете их на нелегальном рынке. Эта сумма
Наступила опять тишина. Капитан был уверен, что его обманули, элегантный господин взял его на пушку. Он сказал: «Bueno estб!»
— Как скоро вы будете готовы?
— Что касается меня, то нет причин для задержки. Но вы должны достать бутылку крови животного.
— Она у меня в машине.
— Чёрт побери!
«Я зарезал курицу во второй половине дня, поэтому она хорошая и свежая. У меня есть все, даже в карманный нож, которым вы можете порезаться, если у вас хватит смелости». — Ланни подсунул ему нож. «Берегите вены», — добавил он.
«Вы хотите сделать это сегодня вечером?» — спросил другой.
— Почему нет?
«Jesucristo!» — прошептал капитан. — «Куда я ввязываюсь?» Он казался внезапно совсем человеком. — «Смотрите сюда, сеньор Бэдд, вы собираетесь на серьёзное дело, и я буду с вами. Вы уверены, что у вас есть возможность доставить этого парня до границы?»
— Я бы не начинал, если бы я не мог закончить. Это длинная история, и вам лучше о ней ничего не знать.
— Мне не будет ничего хорошего, если вас поймают. Вы понимаете, что пикеты на дороге могут досмотреть ваш автомобиль ночью?
— У меня пропуск на двоих.
— Я не могу себе представить, как, черт возьми, вы сделали это, но я верю вам на слово. Кто еще был вовлечён в этот план?
— Никто, я вас уверяю. Все было очень просто, и в один прекрасный день в Жуан-ле-Пен я могу иметь удовольствие рассказывать вам об этом.
— Вот, что меня беспокоит, ваш loco может вернуться в Мадрид воевать.
— У вас есть мое честное слово об этом, mi Capitбn. Он вернется к своим занятиям в Оксфорде, который является одним из английских университетов.
— Но его присутствие там будет отмечено. Газеты сообщат его историю, и у нас есть агенты в Лондоне, который телеграфом передадут эту новость сюда. Потом они пойдут на кладбище и выкапывают коробку с камнями! Virgen Santisima!
— Я продумал это тоже, amigo mio. Парень может сказать довольно просто, что он вернулся из Мадрида. Он упал не на националистической территории, а на красной, и выздоравливал в крестьянской избе в Сьерра-Толедо. История о том, что он был в тюрьме Франко все это вздор, и там должен быть какой-то другой человек, который воспользовался его именем.
«Por Dios!» — воскликнул глубокий голос. — «Вы un hombre hбbil! Поклянитесь мне, что ваш друг будет придерживаться этого».
«В моей стране», — ответил Ланни, — «когда мы заключаем
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Победу иль позор [176]
176
176 Джеймс Грэхем, 1-ый маркиз Монтроз 1612–1650 Моя любимая, молю, пер. А. В. Лукьянов, That dares not put it to the touch, To gain or lose it all = Он не получит без борьбы Победу иль позор
Ланни сказал: «Мы долго стоим на одном месте», и его новый друг ответил: «Каждая стена в этом городе имеет уши». Ланни пересел на переднее сиденье и отвёл машину вокруг пары кварталов, наблюдая за своим зеркалом заднего вида. Он остановился на новом месте и вернулся на заднее сиденье, где пара провела любопытную репетицию. Ланни наблюдал, как Рик руководил постановкой своих пьес в театре, а теперь он устроил капитану генеральную репетицию, все шёпотом и в темноте.
Испанец заявил, что он не знал латыни, за исключением нескольких религиозных фраз. Теперь Ланни научил его трём словам из Овидия и поставил первое явление его при входе в камеру Альфи. Капитан прошептал: «Bella gerant alii!» Затем он добавил: «Я только что виделся с Ланни Бэддом, и я собираюсь доставить вас к нему. Я сделаю вид, что стреляю в вас, а вы должны лежать неподвижно и расслабленным, насколько это возможно. Независимо от того, что не произойдет, не двигайтесь и не издавайте ни звука. Ваше лицо я оболью куриной кровью. Это будет неприятно, но вы сможете выдержать. Я сделаю три выстрела, но не в вас. Но сначала вы должны накричать на меня и обзывать меня».
«Как обзывать?» — прервал его режиссер.
«Он не умеет обзывать?» — спросил актер.
— Не на испанском языке. Вы должны сказать ему.
— Хорошо, тогда я подскажу: «Puсeta! Carajo! Asesino!»
— Очень хорошо. А теперь?
— Я говорю ему лечь. Я лью кровь на его лицо.
— А бутылка?
— Я кладу бутылку в карман.
— А пробку?
— Я вставлю пробку в бутылку в первую очередь.
— Вы не забудете и не позволите пробке упасть на пол и потеряться.
— Por Dios, no!
— А потом?
— Тогда я порежу себе руку.
— Нет, не так. Вы забыли одеяло.
— Caramba! Одеяло. Я возьму одеяло с кровати и сложу его во столько раз, сколько смогу, и положу его на пол.
— Как близко к заключенному?
— Рядом, но не так, чтобы задеть его.
— Как близко?
— Два метра. Затем я стреляю в одеяло.
— Нет, снова неправильно. Вы должны порезаться.