Широки врата
Шрифт:
«А что я могу сделать?» — посетовал страдающий незнакомец. — «Мы больше не в средневековье, и я не могу пойти и притащить ее обратно за волосы или как-нибудь иначе, она — крупная женщина. Увы, у неё есть собственные деньги, и пока этот актерский парень не проиграет их все за игровым столом, у меня нет никакой надежды, что она когда-нибудь вернётся ко мне. Это такая прекрасная женщина, герр Бэдд — каскад золотых волос, руки и ноги, как алебастр, глаза синие, как сапфиры». Герр Генсманн выступал, как эксперт, находясь в ювелирном бизнесе в Вене. Он вошёл в подробности, касающиеся прелестей своего потерянного Schatz, которые ничего не оставили
Возможно, Ланни Бэдд получил бы утешение, если бы сказал: «странное совпадение, Lieber Freund; auch ich hab' meine Frau verloren!» Но англо-саксонская скрытность сделало это невозможным. Кроме того, это дало бы пищу для сплетен. Герр Генсманн мог знать кого-нибудь, может и всех венских Hochgeborenen, у которых Ланни Бэдд скупил сокровища искусства. Нет, надо туго замкнуть свою душу, и пусть иностранец изливает свою! Ланни был настолько любезен и симпатичен, что получил важный для себя результат. Его новый друг спросил, где он остановился. Узнав, что у него нет никакого места, и что он собирается ездить туда и сюда, его экономичная австрийская душа была шокирована, и он сказал:
«Мой друг, позвольте мне предложить вам гостеприимство. У моей жены и у меня, у каждого была своя комната, а теперь — ach leider! — одна пустует! Почему бы вам не занять её?»
«Но», — возразил Ланни, — «предположим, ваша жена вернётся?»
— У меня нет никакой надежды. Она женщина доминирующих страстей. Но если она и вернётся, то вам хуже не будет, чем в настоящее время. Позвольте мне объяснить. Мы пансионеры в доме очень известной зальцбургской семьи. Герр Перглер официальный представитель городской администрации. У меня заказано проживание и питание на двоих на время фестиваля.
— Но захотят ли эти люди принять абсолютно незнакомого человека?
— Вы, возможно, не понимаете обычаи этого события, герр Бэдд. Все хотят иметь как можно больше пансионеров. Вы должны знать, что, после этой ужасной войны все в нашей искалеченной стране бедны, и в Зальцбурге многие семьи живут одиннадцать месяцев в году на то, что они выручат от обслуживания гостей в течение августа месяца. Вы встретите интересную семью, и если вы не были пансионером в прошлом, то можете получить забавный опыт.
— Это действительно очень любезно с вашей стороны, герр Генсманн, и если вы позволите мне оплатить мою половину расходов на время, пока я с вами, я буду рад принять ваше предложение.
Конечно, Ланни нашел семью Перглер интересной. Они жили в одном из тех больших многоквартирных домов, которые занимают видное место в городе, имея дымоход для каждой комнаты. Улицы узкие и ночью гудели, как улей. Ланни предположил, что члены семьи спят на кухне на полу. Для ювелира отвели гостиную, а Ланни комнату за ней, отделенную занавеской. Все пользовались одной ванной комнатой и толпились около маленького столика в столовой. Ланни никогда раньше не жил в такой близости к другим людям. Но он воспринял это легко, очарованный хорошим настроением и наивностью этого семейства.
Они были молоды, или хотели казаться такими. Муттер Перглер была бодрой и веселой, с массой черных волос, с блестящими глазами и румяными щеками. Фатер Перглер был маленьким и живым, носил пенсне и маленькие темные усы. Были две дочери, Джулия и Аугуста, одной шестнадцать лет, другой четырнадцать. Они получили имена месяцев, когда они родились, но «Густи» была старше. Также был маленький
Они не только получали от него двадцать пять австрийских шиллингов в день, но и уроки английского. Они заключили семейный договор, никому не разрешалось говорить ни слова по-немецки. И это произвело удивительный эффект, потому что все они захотели говорить. Иногда несколько человек сразу, английский язык в их произношении звучал по-немецки. Порядок слов был таким же, как в немецком языке. Они не возражали, когда Ланни смеялся. Но самое приятное в них было то, что они сами смеялись над собой, а также друг над другом и над всем остальным миром. Они были самой странной комбинацией изысканности и простоты. Они были уверены, что они были самым артистичным народом в мире, но также и самым несчастным. Претенциозность была невозможна. Австрийцам остались только искусство, красота и смех.
Во время третьего ужина, который нравился Ланни в этом доме, подавали простую деревенскую пищу, с ошеломляющими деликатесами для гостей, когда все остальные делали вид, что не обращают внимание на них, Ланни увидел слезы, которые текли по щекам стройной бледный лилии, по имени Густи. Он подумал, что причиной стали взбитые сливки, которые он положил себе на фрукты. Он предложил ей сливки, после чего она заплакала и выбежала из комнаты. «Ну», — сказала муттер Перглер, — «не дать ей внимание, bitte, это просто, что она имеет в любви с вами упал».
«О, нет!» — воскликнул потрясенный пансионер.
«Не беспокойтесь», — сказала мать, утешая. — «Это просто возраст, которого она достигла».
«Она считает, что они являются принцем», — добавила Джулия, обращаясь Ланни во множественном числе, как бы она сделала это на немецком языке.
«Она становится камерой — что это такое?» — встрял младший брат. «Для того, чтобы представить, чтобы иметь для Andacht verrichten-"
«Так сказать, помолиться», — объяснила мать, забывая, что Ланни знал немецкий лучше, чем Перглеры знали английский. — «Все будет хорошо, когда вы уедите, герр Бэдд. Она будет лелеять любимые воспоминания, когда есть музыка. Aber, bitte, не позволяйте ей бежать с вами».
— «О, конечно, нет, фрау Перглер!»
«Конечно, если вы, пожалуйста, не хотите на ней жениться», — вежливо предложила Джулия.
«Как он может жениться на ней», — заспорила муттер, — «когда у него в Америке жена уже есть?»
А глава семьи, который говорил довольно хорошо по-английски, сказал: «Там есть место по имени Рино, куда они могут направиться».
Он произнес это так, что звучало: Рейн-о. «Там также мокро, как здесь?» — спросила Джулия, не желая скаламбурить, но желая получить информацию [110] .
110
110 Рейн звучит по-английски, как дождь