Широкое течение
Шрифт:
— А не пережжешь? — быстро спросил Антон.
— Не пережгу. Чай, не маленький, понимаю. Следить
буду.
К концу беседы они были уверены, что если сумеют
в точности выполнить задуманный план, то в резерве
останется полтора-два часа сэкономленного времени. Это
время и позволит дать рекордную выработку.
...Агрегат был подготовлен. Штампы выверены и по¬
догреты. Неподалеку стояли ящики с металлом, прозван¬
ные рабочими «кроватями»
койками. Возле молота возился наладчик, у печи дежу¬
рил Илья Сарафанов: он загрузил в нее, как было уста¬
новлено, сто двадцать болванок вместо обычных восьми¬
десяти и, отодвинув заслонку, пригнувшись, заглядывал
внутрь; узкие и текучие ленты пламени обвивали черные
стальные куски, и куски эти, как бы расцветая, налива¬
лись живительными соками, краснели, белели, кололи
взгляд нестерпимым излучающимся светом.
Подошла Настя в коричневом опрятном, только что
выстиранном свитере, волосы аккуратно подобраны и за¬
вязаны платком, улыбнулась ребятам, показав щелочку
между передними зубами, и отодвинулась к прессу.
Наведался старший мастер, как всегда запыхавшийся,
неудержимый, осведомился, как идут дела, бросил: «Гля¬
ди, парень!» — и ушел к другим молотам. Фома Прохоро¬
вич, проходя, приветливо помахал комсомольцам рукой.
В окнах несмело забрезжил синеватый зимний рассвет.
В дальнем конце корпуса одиноко и глухо бухнул молот.
Антон повернулся и выразительно взглянул на Сарафано-
ва. Тот моментально выхватил кочергой заготовку, подце¬
пил клещами, смаху бросил ее на штамп. Сильная вспыш¬
ка отбросила прочь сгустившийся сумрак.
Первые отличные поковки воодушевили бригаду.
Темп труда сам собой убыстрялся, молот был чутко по¬
слушен каждому движению кузнеца, — верхний штамп
плющил сталь то резко, сокрушительно, то касался ее
мягко, почти нежно.
Антону казалось, что внимание цеха, завода, всей
страны сосредоточено на нем: он держит экзамен на зре¬
лость, на мастерство, на звание кузнеца, на гордое -зва¬
ние передового советского рабочего. И ему хотелось
сдать этот экзамен только на «отлично», — он вкладывал
в работу весь свой юношеский трепет, отвагу и умение.
И как будто все лучшее, что имели опытные кузнецы, —
стремительные и экономные движения Дарьина, спокой¬
ствие и точность Фомы Прохоровича, оригинальные прие¬
мы Самылкина, — соединилось в нем, неузнаваемо пре¬
образив его.
Сбрасывая поковку за поковкой, Антон опять на мгно¬
вение вызвал в памяти образ Люси
ее среди этих грохочущих, вращающихся громадин, бу¬
шующего огня и синего дыма отдаленной, жалкой в сво¬
ем жеманстве, потускневшей. Прежней сладкой и щемя¬
щей боли она в нем не вызвала.
В середине дня у агрегата появились Костромин, Фир-
сонов, старший мастер и Володя Безводов. Алексей Кузь¬
мич подтолкнул локтем начальника и глазами указал на
бригаду.
Как бы подчиненные какому-то внутреннему музы¬
кальному ритму, движения людей были скупы, плавны,
преисполнены красоты и нерастраченной энергии. Костро¬
мин наблюдал за кузнецом восхищенным взглядом, в
волнении застегивал и расстегивал пуговицы халата.
При виде начальства Антоном вдруг овладело веселое
озорство. Он обернулся к Сарафанову, закричал:
— Поворачивайся, Илья, покажем, как могут ковать
комсомольцы!
Среди воя и обвалов Илья не слышал Антона, но, по¬
няв его, усмехнулся, пробубнил:
— Даю, только успевай причесывать!
С неожиданной для него проворностью кидая кузне¬
цу заготовки, горячим металлом писал он в полумраке
красные радуги. Гришоня сдувал окалину; Антон в два-
три приема расправлялся с поковкой, отбрасывал на кон¬
вейер в распоряжение Насти Дарьиной, — та придавала
ей изящный вид.
И вдруг поковки стали застревать в ручьях. Илья
придвинулся к Антону, спросил мрачно:
— Чего?
Подошел Фирсонов:
— Что случилось?
— Не знаю. — Антон тревожно рассматривал штамп.
Василий Тимофеевич определил спокойно:
— Гляди, парень, клинья ослабли — не догадаешься?
Зови Щукина, везите «сокол».
У Антона гора с плеч свалилась: значит, не надолго
встали.
Костромин распорядился засечь простой и в конце
дня дать дополнительное время; он ушел, увлекая за со¬
бой Алексея Кузьмича.
Пока забивали клинья, Антон не находил себе места.
Ему казалось, что молот молчит несколько часов, хотя
не прошло и пятнадцати минут, как бригада опять при¬
ступила к штамповке.
Когда же была исчерпана последняя минута и Антон,
удивительно спокойный , и как бы опустошенный, снимая
очки и слабо улыбаясь Сарафанову, отвернулся от моло¬
та, подлетел Василий Тимофеевич, запричитал:
— Ты, гляди, парень,— молодец! Сказать, сколько от¬
чубучили? Девятьсот тридцать штук! Стало быть, на сто
пятьдесят пять процентов отмахали. Понял? Этого у нас