Широкое течение
Шрифт:
вая, гордая, в учебе шла одной из первых, делала это
немножко напоказ, чтобы не уронить своего достоинства;
ни с кем из девушек не дружила, на парней смотрела
свысока, со снисходительной усмешкой, а в общем была
неплохой девушкой. И вдруг она повернулась к нему
другой стороной, а все ее качества, гордость и обособлен¬
ность воспринимались по-иному, по-новому.
«Надо будет узнать о ней побольше при случае. Спро¬
шу у
не мог отделаться от того впечатления, которое она на
него произвела. — Странная женщина!..»
2
Как бы продолжая спор с Мариной Барохтой о това¬
рищеской солидарности в труде, в жизни, Аптон весь ме¬
сяц помогал Жене Космачеву выбиться из отстающих.
Вместе с Гришоней и Сарафановым он нередко появлял¬
ся в его бригаде за час до начала своей смены. Он учил
Женю своим приемам, показывал, советовал, а Сарафа¬
нов, утвердившись у печи, с видом солидного учителя да¬
вал указания нагревальщику, а изредка, демонстрируя
свое искусство и умение, сам орудовал кочергой.
Выработка у Космачева с каждым днем возрастала.
Антон переживал успехи его, как свои собственные.
Как-то раз на исходе майского дня, когда с улицы
сквозь многочисленные квадраты окон врывались в цех
и кромсали сизую дымную мглу тугие солнечные струи,
Антон, выбегая из душевой, промытый, распаренный, со
светлыми крапинками пота на лбу, лицом к лицу столк¬
нулся с Таней Олениной. Он растерялся и поспешно пок¬
лонился.
— Здравствуйте.
Таня переложила папку с чертежами в другую руку.
Подбородок ее дрогнул от сдержанной улыбки.
— Я не видела вас целую вечность, — воскликнула
она с искренней радостью. — Где вы пропадаете?
Чтобы не мешать людям, выходившим из душевой,
они отступили в уголок.
— Где же мне пропадать? В цеху, — выдохнул он.
Как бы вспомнив что-то, она предложила;
— Хотите пойти в оперу?
— С вами?
— Да. У меня есть два билета.
— Хочу. А когда?
— Завтра.
— Если бы днем позже... — прошептал он с сожале¬
нием, почти плачуще. — Завтра у меня экзамен.
— Я и забыла, что вы ученик... Как вы сдаете? Мно¬
го ли вам колов понаставили?
— Колов нет, сдаю на пятерки. Даже английский
язык, честное слово. Осталась одна история, вот ее-то я и
сдаю завтра...
Таня тихонечко прикоснулась к его локтю, чуть за¬
метно кивнула и сказала:
— Ладно, сдавайте вашу историю. А в театр мы пой¬
дем
— Хочу, — сказал он с готовностью. — Я ведь в Боль¬
шом театре еще ни разу не был...
Она повернулась и пошла по коридору, и Антон про¬
вожал ее взглядом, пока она не свернула на лестницу.
В душе его внезапно родилась мечта: вот с ней, с этим
человеком, придет к нему счастье, с ней все его невзгоды
и горести исчезнут, как исчезает туман с появлением
солнца.
3
Сдав экзамены и перейдя в девятый класс, Антон по¬
лучил отпуск и уехал на Волгу, к матери; с ним, конечно,
увязался и Гришоня Курёнков.
Гришоня никакого парохода, кроме речного трамвая,
не видал, дальше Ленинских гор не плавал; и сейчас, со¬
вершая путешествие по каналу имени Москвы, по Рыбин¬
скому морю, по Волге, он просто онемел от восторга.
Антон не мог согнать его с палубы, —¦ так он и проспал
там всю ночь на лавочке, приткнувшись к поручням.
В село они прибыли под вечер. Попутный грузовик
доставил их с пристани за полчаса, высадил на выгоне
и укатил дальше. Гришоня растерянно озирался, — его
беспокоила непривычная тишина, пустынность улиц, без¬
людье; стадо уже прогнали, а воздух все еще напитан
пылью, коровьим дыханием, парным молоком, запахом
росы; возле одной избы на бревне сидела стайка при¬
молкших ребятишек, уставших от дневной беготни: на
огороде женщина голосисто зазывала отбившуюся коро-
ву.
До самого дома Антон не проронил ни слова, только
сглатывал подступивший к горлу ком, перехватывал тя¬
желый чемодан из одной руки в другую. Мать стояла на
крыльце, крупная, неподвижная, вглядывалась в спуска¬
ющихся с пригорка людей. Антон ускорил шаг, — с мучи¬
тельной остротой ощутил он, что соскучился по матери,
бесконечно доброй, ласковой, родной...
Мать торопливо сошла с крыльца, ладони ее с не¬
громким хлопком соединились на груди.
— Антоша!.. — прошептала она. — Сынок!..
Антон почти кинул на землю чемодан, обнял мать.
— Здравствуй, мама...
— Что ж ты, сыночек, забыл нас совсем? — Она от¬
странилась от него, поглядела с непередаваемым, глубо¬
ким укором, с каким могут смотреть только матери,
всхлипнула; платок съехал на затылок, в плотно приче¬
санных волосах проглядывала седина, возле вздрагиваю¬
щих губ — страдальческие складочки. Антон напрягся