Широкое течение
Шрифт:
весь, чтобы не заплакать: «Какой же я мерзавец все-
таки!.. Все о себе думаю...»
— Отца не стало, так ты уж и распустился совсем...
— Не надо, мама, — промолвил он и поцеловал ее
седеющий висок. — Радоваться надо, а ты плачешь...
— Большущий какой, рукой не дотянешься...
Антон усмехнулся.
— В тебя, мама, пошел.
— А это кто же с тобой? Товарищ, что ли? — спро¬
сила мать, изучающе глядя на Гришоню.
— Товарищ, —
ном цеху работаем, в одной бригаде.
— Гришоня Курёнков, ¦—пояснил Антон и тут же
поправился, — то есть Григорий.
— Ну, здравствуй, Гришенька, — сказала мать. — С
приездом! Не стесняйтеся, заходите в избу. Места хватит...
Прибежали десятилетняя Ариша и брат Вася, лет
двенадцати; сестренка вцепилась в Антона и уже не от¬
пускала его, а Вася солидно поздоровался с братом и
Гришоней за руку и в смущении отступил в сторонку.
— Ух, большие какие стали!.. — воскликнул Антон.—
На улице встретил не узнал бы...
Мать распорядилась:
— Вася, помоги отнести вещи. — Она взяла чемодан
и плащ Антона и понесла в избу.
Антон все стоял в проулке, с тревогой глядел в сторо¬
ну огорода, — вдалеке за Волгой пламенело закатное не¬
бо. Он прошел в калитку, остановился, потрясенный: во¬
круг было пусто — ни деревца, ни кустика, только поло¬
сы грядок да вдоль изгороди пышно и сильно взметну¬
лась крапива.
— Что это? — с испугом спросил Антон. — Ариша, а
где яблони, вишни?
— А вырубили.
— Зачем же?
— А посохли они. '
Антон с грустью оглядывал пустырь с пугалом посре¬
дине и чуть не плакал от жалости, — все, что было свя¬
зано с детством, пропало, не вернешь, как не вернешь и
самого детства...
— А какой был сад, Гришоня, какие яблоки росли!..
Двенадцать яблонь, две китайки!.. Вишни, барбарис ка¬
кой-то... — Антон прошел между грядками моркови и
бобов. — А вот тут стоял шалаш. Мы с отцом ночевали
в нем, караулили, чтобы ребятишки яблоки не воровали.
Теперь этого ничего нет. Новый сад надо растить... А кто
будет этим заниматься? Хозяина нет...
Послышался голос матери, она звала ужинать. Антон
повернулся и медленно побрел с огорода. Изба ему по¬
казалась другой, тесной, он почти касался потолка ру¬
кой,— как все изменилось, какое все маленькое!.. Неу¬
жели он здесь вырос? И даже ветлы под окном у вы¬
сохшего пруда как будто стали ниже, и гнезд на них ста¬
ло меньше, остались лишь на самой верхушке.
Вечером, когда гостинцы были розданы,
чен, Антон и Гришоня вышли на крылечко посидеть.
Вернулся с поля сосед, старик с козлиной седой бород¬
кой и в очках, Прокофий, — этакий деревенский мудрец.
Он не раз бывал в Москве — выезжал за кардолентой
для шерстобойни — и разговаривал обо всем осведомлен¬
но, со знанием дела. Затем, проходя мимо, завернул
бригадир полеводческой бригады Николай Лёсов в воен¬
ной фуражке с жестяной звездой и переломленным на¬
двое козырьком. Сумерки сгущались, теплые, глухие.
— Эх, немота какая!.. — прошептал Гришоня, по-
птичьи вертя головой.
— Да, тихо, — подтвердил Антон. — Ни гармошки, ни
песни...
Старик блеснул на Антона очками.
— А кто их петь будет, песни-то? Гармонисты все в
город подались, Подрастет парень, да и на сторону, толь¬
ко его и видели. Кто на учебу, кто на работу, кто просто
улицы подметает. Вот вы и скажите: может земля жить
без молодых любовных рук, без молодого разума? Нам,
старикам, за всем не углядеть...
— Ну, дед, это вопрос большой, его сразу не ре¬
шишь, — сказал Антон.
— А надо решать! — воскликнул Прокофий. — Надо
скорей решать!
— Это верно, — подтвердил Николай Лёсов, закури¬
вая папиросу. — Надо скорей. И насчет ребят правильно.
В сельхозинститут проводили двенадцать человек. А на¬
зад хоть бы один стервец вернулся. На подсобных хо¬
зяйствах, видно, оседают, да в канцеляриях... Ни стыда,
ни совести — срамота!..
— Это что! — заговорил опять Прокофий, оживив-
шись. — А вот официанты в ресторанах там — чистые бы¬
ки: здоровенные, мордастые, хоть в плуг запрягай. За¬
шел я однажды, днем. Стоят с полотенцами через плечо,
поджидают гостей. Вот где срамота-то! На меня погля¬
дели, как волки, пищу не подали, а швырнули, — видят
сразу, что от меня им не отломится... А еще у меня встре¬
ча была, ребята. Вот это да! — Он засмеялся и покачал
головой. — Иду я раз по улице, гляжу: человек снег с
тротуара счищает. «Что-то, — думаю, — знакомый». При¬
гляделся поближе. Ба! Да ведь это Прошка Выдрин.
Бригадиром у нас был. В позапрошлом годе уехал...
— Это который в магазине работает? — спросил Лё¬
сов.
— В каком магазине? Дворник! «Неужто, — спраши¬
ваю, — улицы подметать лучше, чем землю пахать?» Ни¬
чего не сказал Прошка, отвернулся и подался во двор...