Широкое течение
Шрифт:
Николай Лёсов после некоторого молчания сказал:
— Ничего, придет время — и вся эта «интеллигенция»
о земле вспомнит, вернется... Должно прийти!
В отдалении одна за другой прошли две грузовые ма¬
шины. Сильный рев моторов всколыхнул тишину, свето-
вые. струи фар рассекли сумрак, явственно озарив край¬
нюю избу.
— Ваши? — спросил Николай Лёсов Антона, кивая
на грузовики.
— Наши, — сказал Антон; он чувствовал некоторую
вину
тоже уехал в город, правда, не сам уехал, а послали в
ремесленное училище по разверстке, и не служил там
официантом или дворником, а работает на крупном за¬
воде, производит машины, которые нужны здесь так же,
как хлеб нужен там.
— В каждом грузовике одна деталь нами откована,—
добавил Гришоня немного хвастливо.
Старик похвалил:
— Сильные машины, ничего не скажешь. За это —
спасибо...
С бугра спускались к дому еще двое: председатель
колхоза, высокий, худой парень с тонкой длинной шеей и
обросшим подбородком, и комбайнер, молоденький и
робкий юноша. Они поздоровались с Антоном и Гришо-
ней.
— На побывку, значит? Отдохнуть — это дело хоро¬
шее... А у нас, видишь, уборка началась, — известил
председатель, присел на ступеньку и тут же встал, оза¬
боченный, запаренный какой-то. — Горячая пора... Ком¬
байн у нас остановился, вот беда! Вышел в поле да и
стоит с самого утра. — Он потрогал щетину на подбо¬
родке, неуверенно взглянул на Антона. •—Ты не мог бы
поглядеть? И немудрящая частица сломалась, а запас¬
ной нет во всем районе. Ты бы не выковал?
Из сеней отозвалась мать:
— Погодили бы, чай, с просьбами-то. Дайте отдох¬
нуть парню денек...
— Пусть отдохнет. Нам ведь не к спеху.
В словах председателя Антон уловил горькую иронию;
он сказал поспешно:
— Завтра утром придем.
Почти неделю Антон и Гришоня работали в кузни¬
це с утра до вечера — дел было много. Уставали. Гри¬
шоня ворчал, недовольный:
— Приехали отдыхать, а как отдыхаем! Оч-чень ин¬
тересно торчать тут в дыму да копоти. Своей наглотался
достаточно за год...
— Не ворчи! Останется у нас и на отдых, — утешал
его Антон.
И вот они наступили, дни отдыха! Первое время Анто¬
ну казалось, что он, как в сновидениях детства, отры¬
вается от земли и с замиранием сердца летит в какую-то
необъятную пустоту, в бесконечную синь. Тело ненасытно
впитывало в себя благостную тишину, ароматную реч¬
ную свежесть и солнечный зной. Там, в Москве, Антону
думалось, что его надолго
Но с каждым днем отдыха он с изумлением ощущал,
как удесятерялись в нем силы, наполняя душу радост¬
ным трепетом, и еще сильнее ощущал, что ему не хва¬
тает чего-то большого и важного — Тани Олениной.
Здесь, вдали от завода, на досуге, он все больше и
больше думал о ней и понимал, что любит ее. Это чув¬
ство не было похоже на то, безрассудное и мучительное,
затмевающее перед ним свет, которое он когда-то испы¬
тал к Люсе Костроминой; оно захватило его тогда, воз¬
несло, а потом легко бросило наземь; кроме сознания
унижения, ничего не осталось от того чувства. Любовь к
Тане была более глубокой, хоть и спокойной внешне; она
пробуждала в нем порывы, неведомые ему самому. Ан¬
тон понимал, что она выше его, духовно богаче, и тянул¬
ся к ней с жадностью, со щемящей и сладкой болью.
«Но полюбит ли она меня? Примет ли?» Он пугался
этих вопросов, гнал их прочь. Задумчивые вздохи реки,
запахи горячей земли, трав, далекие гудки пароходов,
их тоскующие отзвуки среди мраморных, стволов берез¬
няка, широта, раздолье вызывали в нем другие думы,
другие мечты; отсюда, издали, Таня казалась еще более
прекрасной, любимой...
Любовь эта и уводила его от людей, даже от Гри-
шони, в глухие углы, к интимному шопоту берез и сосен,
где неиссякаемо хранился густой смоляной настой.
Он переплывал на ту сторону Волги, ложился на теп¬
лую и пахучую траву на полянке и, не шевелясь, зача¬
рованно смотрел, как красавицы-сосны, вымахнув под са¬
мое поднебесье, покачивают пышными темнозелеными
кистями ветвей, как взбивают кипень облаков, живопис¬
но украшая ими синеву неба. На лодке переправлялся
к нему и Гришоня, садился поодаль, читал книжку —
последнее время он пристрастился к стихам.
— Слушай, Антон! — крикнул Гришоня. — Это вот
про тебя написано, как по заказу. — И он нараспев про¬
читал с комическими ужимками, силясь понизить свой
тоненький голосок до баса:
Если быка трудом уморят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне