Шкатулка
Шрифт:
Стоит ли говорить о состоянии Джейн, которая с этого самого времени замкнулась в себе и не проронила н единого слова ни с сослуживцами, ни с полковником. Только при прощании с ней, Морган ласково погладил ее по голове, поцеловал в лоб и произнес:
– Ничего, девочка, потерпи, это война. Ты сильная. Все у тебя будет хорошо. Запомни это.
Слезинка скатилась у нее по щеке, она прильнула к кителю полковника и тихо прошептала:
– Спасибо…
Уже рядового Райена отправили под конвоем на континент. Он был бледный и старался не смотреть товарищам в глаза.
По отношению к Василию тоже все было выполнено, как планировалось. И красивое письмо, с соболезнованиями, и деньги.
Через два дня вышел приказ командования США о демобилизации и остатки корпуса полковника Моргана под неистовые вопли радости солдат и грохот салюта, погрузились в обратный путь. Домой. По слухам, остров, таки, остался русским. Да и бог с ним, о нем остались только неприятные воспоминания. И вообще, пора об этом всем забыть. Конец войне! Домой, к мирной жизни, к женам, мужьям, женихам и невестам, отцам и матерям, к родному дому!
О войне в Америке говорили, знали только те, кто на ней побывал. Остальные любили просто поговорить, посплетничать и вообще пофантазировать. Кто воевал – в основном молчал. Не каждый захочет вспоминать ад, из которого ты вернулся живым. Джейн не была исключением. Вернувшись домой, родители обхаживали ее, как могли. Сильно повзрослевшие братья жутко гордились своей героической сестрой, ее медалью и всем рассказывали небылицы о ее подвигах и сотнях убитых ею японцах. Кстати, командование пошло ей навстречу и, в качестве компенсации за ее мучения, преподнесли ей в подарок ее же снайперскую винтовку. Все было организовано очень даже торжественно. Приехал какой-то генерал со свитой. Все было обставлено в местном казино, его разукрасили как на Рождество. На торжество привалил не только наш маленький городок, но и люди из ближайших деревень. Был накрыт огромный стол, которые горожане сами любовно обставили всяческим питьем и закусками. Генерал сказал торжественную речь, на Джейн надели голубую ленту с боевой медалью и торжественно вручили ее винтовку, начищенную до блеска. Люди ликовали, пытались даже качать ее на руках, да, слава Богу их остановил ее огромный живот – Джейн была на последнем месяце беременности. Она только скромно улыбалась и слезы счастья катились по ее щекам. Короче, праздник удался на славу, а Джейн стала почетным жителем города Уичито. Жизнь, как и говорил полковник Морган, продолжалась.
Со времени окончания войны прошло уже три года. Джейн воспитывала маленького сына, хлопотала по дому. Родители, как могли, ей помогали. Братья же работали, кто кем – от механика до почтальона. Джейн расцвела и была просто красавицей. Не единожды видные парни сватались к ней, несмотря на родившегося, не понятно от кого, сына. Родители и братья понимали ее горе и не приставали с глупыми вопросами – ведь мальчик рос таким умным и красивым, что все соседи засматривались на него. Еще бы! Ни у кого из городка не было таких дивных сине-серых огромных глаз. Такое впечатление, что он был послан ей с небес. Снова настало лето, снова солнышко Канзаса начало припекать, пригревая макушки мирных жителей Уичито и заглядывать в их карие глаза. Джейн сидела на скамейке возле дома. На лужайке со щенком играло голубоглазое чудо. Джейн вошла в дом и взгляд ее упал на ее старую винтовку. Боже, сколько же воспоминаний нахлынуло на нее! Сердце предательски сжалось и, как будто, остановилось на время. Рядом с винтовкой висела маленькая фотография. Это был Василий. Снова и снова Джейн вглядывалась в нее, в его глаза, как бы пытаясь понять, что он хотел сказать в последние минуты своей жизни. Думал ли о ней, звал ли, или умер сразу, без мучений. Но серые глаза с фотографии продолжали загадочно молчать и серьезно смотрели на нее, не мигая. Она взяла в руки винтовку. Вот она, виновница всех ее бед! А, впрочем, при чем тут она? Это все он… Она даже не хотела вслух произносить его имя. А вот и пять нарезок. Хотя… Был и шестой. Нет, это не верно. И Джейн, взяв нож, принялась за дело. Вскоре, она любовалась своим творением: на прикладе после пяти нарезок, она вырезала… сердце, пронзенное пулей. Пусть оно мне всегда напоминает о тебе! В дверь постучали. Кто бы это мог быть? Да и дверь не заперта – в этом маленьком городке никто и никогда не запирал входные двери. Джейн открыла дверь. За порогом стоял высокий мужчина, в ковбойской шляпе, с бородой, кожаных штанах для верховой езды и пыльных сапогах со шпорами. Сразу было видно, что человек он не местный и проехал не одну сотню миль.
– Здравствуйте, - промолвил он с небольшим акцентом, не снимая шляпу, а только прикоснувшись рукой к ее полям
– Здравствуйте, - промолвила Джейн. – Вы кого-то ищете? Незнакомец молчал, опустив голову. – Могу я вам чем-то помочь?
– Даже и не знаю. – незнакомец замялся. – Просто я увидел у вас во дворе удивительного мальчишку с огромными серо-голубыми глазами.
– Это мой сын, - сердце Джейн почему-то предательски екнуло. Она уже где-то слышала этот голос.
– Странно, у вас карие глаза, а мальчик – с голубыми. Наверное, такие же глаза были у его отца?
Откуда он знает, что у меня карие глаза? Ведь он ни разу даже не взглянул на меня?
– Да, его глаза точь-в-точь, как у отца, - уже совсем тихо промолвила Джейн. Сердце ее стучало так сильно, что она пыталась приостановить его ладонью.
– Такие? – незнакомец снял шляпу и поднял на нее ослепительные сине-серые глаза.
Джейн рухнула к нему на грудь.
– Ну, что ты, что ты, родная моя? – Василий обнимал и целовал е без остановки. – Наконец-то я нашел тебя!
Еще несколько минут они стояли, крепко-крепко обнявшись, и только град слез катился из их глаз. Голубых и карих.
– Но как, как? – немного очнувшись, промолвила Джейн.
– Все очень просто. Когда меня ранили, я сначала, почему-то подумал, что это сделала ты. Согласись, ведь ты была единственным снайпером в своем корпусе? Но я никак не мог понять – почему? И тут я догадался, что это был Шон. Только его ты могла научить прилично стрелять. Рана была, действительно, очень серьезной. Пуля прошла в двух сантиметрах от сердца. Никто не решался делать операцию в расположении части, поэтому меня удалось быстро отправить на самолете в Москву, где очень известный профессор и пулю из меня извлек, и заштопал, и вылечил. Правда, выздоровление далось мне с трудом – рана постоянно загнаивалась и воспалялась. Итого, на ее заживление у меня ушло 9 месяцев. После восстановления, меня комиссовали, дали инвалидность, но ни о чем, кроме тебя, я думать не мог. И поклялся тебя найти, во что бы то ни стало. Просто улететь в Америку у меня не было ни возможностей, ни денег. Тогда, я устроился в группу геологов, которые, в основном, специализируются на минералах Скалистых гор. Но, для меня главное было – попасть хоть куда-нибудь в Америку. А там уже дело техники. Ну, поползал я, конечно, по горам, а сейчас, уже перед возвращением домой, с трудом, но отпросился у начальника экспедиции, на пару дней. Придумал, что тут у меня живет фронтовой друг. Ты уж извини, но смог только так. – Василий увидел при слове «друг» тень на лице Джейн.
– Господи, да дай же мне посмотреть на твоего… - он внимательно посмотрел на Джейн – а может… нашего… сына? – Василий схватил мальчишку на руки, высоко поднял над головой. – И как же тебя зовут?
– А зовут его Василий, - улыбнулась Джейн.
– Так это действительно мой…сын?
– Ну конечно твой. А в кого у него такие изумительные глаза?
– Господи, не верю. Не верю своему счастью! Вот мать с отцом обрадуются!
Джейн вопросительно улыбнулась.
– Какая же ты у меня забывчивая. Я же обещал тебя пригласить на мамины пельмени и вареники? Так вот, она мне строго-настрого наказала – без тебя не приезжать! А какая же свадьба без пельменей… И без невесты!
С годами
С годами замечаешь, что годы летят все незаметнее. Пролетают, практически не оставляя даже кометного хвоста в виде ярких воспоминаний. А воспоминания все чаще уходят в глубокое прошлое, не оставляя памяти даже о сегодняшнем завтраке. Не говоря уже о вчерашнем. Все чаще упоминаются слова «а помнишь?», причем, относятся они, в основном к годам молодым, недоступным.
С годами старше не становишься. С годами становишься умнее и мудрее. Диву даешься, как легко в голове складываются те пазлы, которые раньше казались нереальной головоломкой. Изредка кажется, что тело, все-таки, видоизменяется, но как-то не заметно для тебя самого. По сравнению со вчерашним, так вообще-то же. Или зеркала кривые, или взгляд стал блуждающий? Да, вот еще. Весы! Постоянно врут! Это абсолютно точно и абсолютно все! Ну не может быть, чтобы такой красавец в зеркале весил так много! Бред! Да и не будем об этом. Главное – душа. Точно никогда не стареет. Все чаще вспоминаются «Старики-разбойники». Никто, почему-то не видит, что ты такой же молодой, как раньше. И комплименты, типа «сколько, сколько вам?» какие-то подозрительные. А почему тогда ВАМ, а не ТЕБЕ? Нет, тут что-то не чисто. Да и неискренне как-то, с трудом и надломом в голосе, пополам с «петухом». А так хочется, чтобы это звучало от души! Вот мы себя и тешим тем, что, фальшь, видимо, привиделась. И прислышалась.
С годами странно себя чувствуешь, когда встаешь утром и ничего не болит. Впрочем, что-то давненько этого не было. Да и будет ли?
С годами все больше ценишь друзей. Особенно, когда они уходят. А как за последние годы видоизменилось значение слова «друг»! Те, кто претендовал на это высокое звании, в конце концов прокололись и окончательно раскрылись. Ба! Оказывается, такая привычная личина была всего лишь маскарадной маской! И давно нужно было бы заглянуть за нее, да ведь все хочется верить в добро и, что то, что тебе какнули на голову – всего лишь случайность. Вытерся, и опять с ним целоваться. И вдруг, раз! – и все! Глаза открылись, слух прочистился, пелена упала. Мама дорогая! Это кто? Друг? Разве такие друзья бывают? Корыстные, хитрые и всегда готовые сунуть тебе палку, если не в колеса, то в другое место. Гадко, однако! Приходится срочно купировать. И, ты знаешь, совсем не больно! Даже какое-то облегчение! Как будто избавился от какой-то гнетущей тебя болезни.