Школа безумия
Шрифт:
Кортни еще раз взглянула на меня, затем подалась вперед и утешительно взяла Карен за локоть.
– Но как-то она ее называла?
Взгляд Карен заметался между нами.
– Это самое странное. Она называла ее призраком.
10
Мы не пробыли в машине и полминуты. Дом Кэмпбеллов все еще маячил в зеркале заднего вида, пока мы катили через тихий пригород, но Кортни больше не могла сдерживаться.
– Твою мать! Твою мать!
Мои пальцы стиснули
– Как ты думаешь, это была она?
Я изо всех сил старалась сосредоточиться на встречной полосе движения и маячившем впереди знаке «стоп», но ее взгляд прожигал меня, словно вспышка солнца. Тем не менее я ничего не сказала.
Что не помешало Кортни снова задать свой вопрос:
– Эмили, ты думаешь, это была она?
Я раздраженно взглянула на Кортни. Меня так и подмывало сказать ей, чтобы она заткнулась, перестала говорить глупости: конечно же, это не так. Вместо этого я покачала головой и сосредоточила внимание на дороге.
Кортни наблюдала за мной. Я видела ее краем глаза. Через минуту это начало действовать мне на нервы, и я снова взглянула на нее.
– Что такое?
Кортни ничего не сказала. Я отвернулась и еще сильнее сжала руль.
– Ты когда-нибудь думаешь о ней? – спросила Кортни.
Я отлично знала, кого она имела в виду, но все равно притворилась непонимающей.
– О ком?
– Ты знаешь, о ком.
Я остановилась на светофоре, глядя на проезжающие машины.
– Прошло много времени. А ты?
Кортни поерзала на сиденье, откинулась назад и посмотрела в окно.
– Кстати, я вспомнила о ней на днях, когда услышала об Оливии… Ну, что она покончила с собой. Боже, как же мы были жестоки с этой девочкой!
Целая минута прошла в молчании, единственный звук – радио на малой громкости и шорох шин по дороге, пока мы приближались к шоссе. День клонился к закату, и на горизонте начали сгущаться темные тучи.
– Это была не она, – сказала я, в конце концов.
Кортни снова поерзала на сиденье.
– Но Карен сказала, что Оливия говорила ей: это призрак. Призрак, Эмили. Почему она сказала это, если не имела в виду Грейс?
– Я не знаю. Может, Карен ослышалась. Или же Оливия имела в виду кого-то другого из своего прошлого.
Кортни фыркнула.
– Не пойму, ты наивна или просто не хочешь признать правду.
– Зачем Грейс было присылать Оливии такие фотки?
– Почему бы нет? Мы практически угробили ее жизнь. Вдруг она жаждет мести.
– Не смеши меня.
– Разве это смешно? Грейс сделала то, что сделала… из-за нас. Из-за того, что мы сделали с ней. Честно говоря, я бы не стала винить ее за желание отомстить.
Я повернула голову вбок так быстро, что едва не свернула себе шею.
– Как ты можешь такое говорить?
Кортни приподняла бровь.
– Почему нет? Поставьте себя на ее место. Новая девочка в школе. Ей просто хотелось подружиться с популярными девчонками. А мы обращались с ней как с последним дерьмом. Как с рабыней.
Я ничего не сказала. Не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что я не хотела услышать, как соглашусь с Кортни. Конечно, если бы со мной поступили так, как мы поступили с Грейс, я бы затаила обиду. Со мной тоже не церемонились, но никогда до такой степени. Для меня это в основном было чувство бессилия. Другие девочки вечно шептались за моей спиной. Иногда они давали мне унизительные поручения, как будто я была у них на побегушках – выбросить за них мусор или принести напитки, – но до того, чтобы дать мне почувствовать себя их рабыней, ни разу не доходило.
Иногда я задавалась вопросом, насколько далеко я позволила бы им зайти. Если бы, не появись Грейс, мне было бы так же плохо, как и ей?
– А кто вообще придумал это имя? – спросила Кортни.
– Я не помню.
– Призрак, – прошептала Кортни и покачала головой. – Грейс-Призрак. Господи, какими же мы были гадинами, верно?
Не то чтобы мы с самого начала решили, что Грейс не достойна быть нашей подругой. Мы старались быть с ней вежливыми. По крайней мере, я. Но Маккензи тотчас же поняла, какой податливой была Грейс. Как легко ее можно было превратить во все, что захочет Маккензи. И Грейс, возможно, чувствуя, что у нее нет выбора, сделала то, что Маккензи, а позже и все мы, велели ей сделать.
Но этим все не закончилось. Нам понадобилось отобрать единственное, что у нее было, что делало ее той, кем она была, – имя. Она имела очень бледную кожу, как будто никогда не выходила на улицу больше чем на пять минут, и длинные темные волосы.
Призрак, так называли мы Грейс, когда ее не было рядом.
Вы видели, в чем сегодня была Призрак?
Вы видели волосы Призрака? Жирные и немытые!
А как от Призрака пахнет! Ффууу!
Кортни снова поерзала на сиденье и вытащила телефон.
– Знаешь, что нам нужно сделать, чтобы это подтвердить? Найти эти снимки! Нет, я знаю, прошло четырнадцать лет, но ведь мы наверняка узнаем ее, правда?
Мы были на шоссе, примерно в получасе езды от Лэнтона. В том направлении тучи на горизонте были еще темнее.
– Нет, – сказала я, глядя на них.
Кортни хмуро посмотрела на меня.
– Что нет?
– Просто нет. Мы поставили точку. Оливия мертва. Мы были на похоронах, а теперь едем домой. Вот и все.
– Но Карен сказала, что Оливия говорила ей…
– Мне все равно. Это нас не касается.
– Ты издеваешься? Если Грейс хочет отомстить, это очень даже нас касается.
– Прекрати, Кортни. Ничего она не хочет. Она просто… живет своей жизнью. Нам нужно оставить ее в покое.
– Если она вернулась, чтобы отомстить Оливии, что помешает ей прийти за одной из нас? Или за нами обеими?
Я бросила на нее быстрый взгляд.
– Не будь сукой, Кортни.
– Сукой?