Школа злословия
Шрифт:
Сэр Оливер Сэрфес. Ей-богу, эта мысль мне больше нравится, чем прежняя. А потом я могу посетить Джозефа под видом старого Стенли.
Сэр Питер Тизл. Очень хорошо.
Раули. Правда, это поставит Чарлза в менее выгодные условия. Но, как бы то ни было, Мозес, вы поняли сэра Питера и плутовать не станете?
Мозес. Можете на меня положиться. Но скоро уже время, когда я обещал там быть.
Сэр Оливер Сэрфес. Я могу отправиться хоть сейчас, Мозес. Но постойте! Вот что я упустил: каким же это я образом сойду за еврея?
Мозес.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот как? Очень грустно слышать это. И еще одно: не слишком ли я хорошо одет, чтобы изображать ростовщика?
Сэр Питер Тизл. Нисколько. Вы даже вполне могли бы приехать в собственной карете. Верно, Мозес?
Мозес. Вполне могли бы.
Сэр Оливер Сэрфес. Хорошо, а как я должен говорить? Ведь есть же, наверно, какой-то ростовщический жаргон, какая-то манера вести беседу, которые надо знать.
Сэр Питер Тизл. О, здесь особых знаний не требуется. Главное, насколько я понимаю, — это чтобы ваши условия были достаточно чудовищны. Так ведь, Мозес?
Мозес. Да, это главное, конечно.
Сэр Оливер Сэрфес. За этим дело не станет. Я с него потребую восемь, а то и десять процентов, не меньше.
Мозес. Потребовать такой маленький процент — это значит сразу себя выдать.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот как? Сколько же тогда, черт побери?
Мозес. Это зависит от обстоятельств. Если вы увидите, что он не слишком нуждается в ссуде, вам следует спросить процентов сорок — пятьдесят. Но если окажется, что положение его действительно бедственное и деньги нужны ему до зарезу, вы можете потребовать сто на сто.
Сэр Питер Тизл. Хорошему ремеслу вы учитесь, сэр Оливер!
Сэр Оливер Сэрфес. Да, действительно, и не бесполезному.
Мозес. При этом заметьте, у вас лично денег этих нет и вам придется занять их для него у старого приятеля.
Сэр Оливер Сэрфес. Ага, я занимаю их у приятеля?
Мозес. Причем ваш приятель — бессовестный пес, но с ним ничего не поделаешь.
Сэр Оливер Сэрфес. Мой приятель — бессовестный пес?
Мозес. Да, причем денег у него тоже нет, и он вынужден с большим убытком продать бумаги.
Сэр Оливер Сэрфес. Он вынужден с большим убытком продать бумаги? Это очень мило с его стороны.
Сэр Питер Тизл. Честное слово, сэр Оливер… мистер Примиэм, я хотел сказать… вы скоро станете виртуозом в этой области. Но скажите, Мозес, не следует ли ему слегка обрушиться на закон о процентах? [18] Это было бы ему к лицу, мне кажется.
18
Закон о процентах. — Речь идет о законе, направленном против ростовщичества, который был принят парламентом 12 мая 1777 года под названием «Акт о регистрации дарственных записей на пожизненную ренту и об улучшении защиты прав несовершеннолетних».
Мозес. Очень даже.
Раули. И посетовать, что теперь молодому человеку, пока он не вступил в разумный возраст, не позволяют разоряться?
Мозес. Да, это очень жаль.
Сэр Питер Тизл. И осудить общество за то, что оно одобряет закон, единственная цель которого — это вырвать несчастных и неосторожных из хищных лап ростовщичества и дать несовершеннолетним возможность наследовать оставленное им имущество без того, чтобы ввод во владение их разорял.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот-вот. Мозес даст мне дальнейшие инструкции по пути.
Сэр Питер Тизл. Времени у вас не так много: ваш племянник живет неподалеку.
Сэр Оливер Сэрфес. Не беспокойтесь, у меня такой талантливый учитель, что, хотя бы Чарлз жил на соседней улице, будет всецело моя вина, если я стану отпетым жуликом, прежде чем заверну за угол.
Сэр Оливер и Мозес уходят.
Сэр Питер Тизл. Ну вот! Теперь, я думаю, сэр Оливер убедится сам: вы, Раули, пристрастны и, чего доброго, открыли Чарлзу первоначальную вашу затею.
Раули. Нет, даю вам слово, сэр Питер.
Сэр Питер Тизл. Хорошо, приведите мне этого Снейка. Послушаю, какие у него новости. А вот и Мария. Мне нужно с ней поговорить.
Раули уходит.
Я был бы рад удостовериться, что мои подозрения насчет леди Тизл и Чарлза необоснованны. Я еще ни разу не говорил об этом с моим другом Джозефом, и я решил это сделать. Свое мнение он мне выскажет откровенно.
Входит Мария.
Ну как, дитя мое? Мистер Сэрфес проводил вас?
Мария. Нет, сэр, ему пришлось остаться.
Сэр Питер Тизл. Скажите, Мария, разве вам не становится все яснее, чем больше вы общаетесь с этим любезным молодым человеком, какого рода взаимности заслуживает его привязанность к вам?
Мария. Право же, сэр Питер, ваши постоянные разговоры на эту тему расстраивают меня до последней степени. Вы принуждаете меня заявить вам, что нет человека, хоть сколько-нибудь ко мне расположенного, которого бы я не предпочла мистеру Сэрфесу.
Сэр Питер Тизл. Это просто какая-то испорченность! Нет-нет, Мария, вы предпочли бы одного только Чарлза. Ясно, что его пороки и беспутство покорили ваше сердце.
Мария. Нехорошо так говорить, сэр. Вы же знаете, что я послушалась вас и с ним не вижусь и не переписываюсь, и я достаточно наслышалась о нем, чтобы убедиться, что он недостоин моего чувства. Но, если мой разум сурово осуждает его пороки, мое сердце все же подсказывает мне сострадание к его несчастиям, и винить себя за это я не могу.