Шофферы или Оржерская шайка
Шрифт:
Больница находилась на втором этаже в сорока футах от земли; четыре окна, с толстыми железными решетками освещали комнату, два из них выходили на внутренний двор, два на улицу. В ночь побега смотрители ушли из залы в полночь, оставя все в должном порядке, полтора часа спустя Бо Франсуа уже не было. В это время Мег успел, конечно, с помощью своих товарищей, на которых и в тюрьме он сохранил некоторое влияние, проделать между двумя выступами отверстие, изрезать на полосы суконные одеяла и, скрепя их между собой, спуститься вниз по этим веревкам; один из его товарищей, Пьер Буллей по прозвищу оверньянец, последовал за ним; оба были почти что совершенно голые, так как один из надзирателей, по общему правилу, унес платья арестантов, после того, как они улеглись.
Ночной обход увидел висящие одеяла и дал тотчас же знать, смотритель с несколькими
Утром, при известии об этой новости, весь город взволновался. Национальная гвардия бросилась в погоню. Рапорт медиков заставлял думать, что они не могли далеко уйти, так как не совсем еще оправились после болезни; впрочем, с босыми ногами и без платья их легко можно было узнать: а потому национальная гвардия тотчас же бросилась обыскивать соседний лес. Лейтенант Вассер, прикомандированный к Шартрскому трибуналу по экстренным делам, уже скакал по тому же направлению со своими жандармами. Но напрасно обыскивали лес, нигде не нашли и следа беглецов; только узнали, что в ту же ночь они напали на одного прохожего в Ноженском лесу и, избив его, украли у него девятнадцать франков, но куда они направились вслед за этим, положительно никто знать не мог.
Между тем, Вассер не отчаивался. Он теперь знал все притоны, все логовища атамана Оржерской шайки, а потому был уверен, что опять скоро поймает его. Первой его мыслью было броситься в Меревиль, где он не замедлил предупредить Даниэля быть осторожнее, потом в бывшее жилище нотариуса Лафоре, предполагая, что у Бо Франсуа достанет храбрости явиться туда, чтобы отомстить и попользоваться.
Но Бо Франсуа такой же хитрый, как и он сам, не решился пуститься в те местности, где он знал, что его станут караулить. Соскучившись ожиданиями, Вассер дав подробные инструкции меревильским и Н-ским жандармам, поехал объезжать Мюэстский, Липернский и соседние леса, но и тут ничего не нашел, потом бросился в соседние департаменты. Опять в продолжение двух месяцев ездил он везде по этим местам, опустошаемым прежде шайкой, доезжал даже до Тура; но все его старания не привели ни к чему, и он должен был вернуться в Шартр. Он узнал только, что Бо Франсуа, добравшись до бунтовавших еще провинций, присоединился к шайке Шуанов, расположившейся в самых неприступных местах Нижней Бретани. Бо Франсуа не суждено было еще раз быть пойманным, чтобы дать отчет людскому правосудию в своих злодействах! Позже мы скажем, что с ним сталось, теперь же расскажем судьбу остальной шайки.
Следствие над этим громадным процессом тянулось два года. Только 28 Вантоза, года VII, открылось в первый раз публичное заседание с участием присяжных, под председательством господина Лиендона. Бывшую Кармелитскую церковь превратили в зал заседаний, так как в ней могло поместиться около двух тысяч человек. Для публики было выстроено помещение амфитеатром. Во все время заседания множество мест было занято отвратительнейшими женщинами, известными во Франции того времени как "больших охотниц до сильных ощущений", приходивших сюда со своими работами. Два маленьких придела по обеим сторонам большой церкви, были превращены в трибуны; в одной были скамьи для подсудимых, в другой стоял огромный стол, где были разложены вещественные доказательства, среди которых находились и кости Этрешского мальчугана. Кроме жандармов, взвод гусар с заряженными ружьями присутствовал при заседаниях. И все-таки все эти меры предосторожности оказались недостаточными. Несмотря на эпидемию, значительно поубавившую число подсудимых, их все-таки оставалось 82 человека мужчин и женщин. Такое количество негодяев требовало серьезных предосторожностей, как для обеспечения спокойствия судей, так и для внушения подсудимым уважения к властям. А потому придумали на время заседаний запирать ноги подсудимых чем-то вроде деревянных колодок, которые не стесняя нимало другие члены, не дозволяли только вставать с места. Много толков было в то время, чтобы разрешить, насколько согласуется эта мера с текстом закона, говорящим, что подсудимый должен являться перед судом свободным и без цепей; но необходимость на этот раз извиняла уклонение от закона…
Заседания длились восемь месяцев, и конечно в раздирающих душу сценах недостатка не было; выслушали более двухсот свидетелей и 9-го Термидора, года VIII-го (28
Когда председатель присяжных встал, чтобы читать свой приговор, дурно принятое приказание гренадерского офицера, привело всех подсудимых в панический страх. Все они поднялись, чтобы бежать и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы деревянные колодки не удержали их: мужчины махали руками, женщины кричали, плакали; эти несчастные в полном неведении судебных порядков вообразили, что их тут же расстреляют.
Наконец-то они успокоились и мрачно выслушали, как чтение процесса, так и приговора.
22 подсудимых были оправданы за недостатком улик, тридцать семь человек были приговорены к цепям и заключению, и двадцать три человека, в числе которых четыре женщины, к смерти.
Роза Бигнон, причисленная ко 2-й категории, была приговорена к заточению на 24 года; ее не могли обвинить в участии в каком-нибудь воровстве, только как выдававшую себя за жену Бо Франсуа, всюду следовавшую за ним; во всех его преступлениях правосудие признало ее виновной.
К Борну де Жуи, конечно, были снисходительнее, ввиду того, что его открытиям были обязаны уничтожением шайки. Его приговорили только к 25 годам заключения в цепях. Но Руж д'Оно, Сан-Пус, Гро-Норманд, Гранд Мария были в последней категории, то есть осужденных на смерть.
12-го Вандемира IX-го года была их казнь. Подсудимые в красных рубашках были привезены на Шартрскую площадь. Руж д'Оно оказался под конец чрезвычайно слабым, лихорадочная энергия, не оставлявшая его во все время процесса, тут вдруг покинула его в последние минуты. Остальные же умирали в той закоснелости, которую порождает привычка преступлений и убийств.
С этого времени ни одна разбойничья шайка во Франции не доходила до страшных размеров Оржерской шайки. Между тем, вот уже прошло 60 лет, а воспоминания о Согревателях, о Бо Франсуа живы еще в памяти поселян Боссе, Шартрской провинции, а также и департаментах Сены, Луары и Оазы. В некоторых местах указывают на детей их жертв, а рассказы о производимых ими ужасах до сих пор наводят страх на собирающихся потолковать у камина.
P.S. В подтверждение некоторых обстоятельств, только что высказанных нами исторических подробностей, мы не можем отказать себе в удовольствии напечатать здесь письмо очень обязательное для нас и интересное для читателя, которое мы имели честь получить от господина Изамбера, советника кассационного департамента, человека чрезвычайно уважаемого.
"Господину писателю Эли Берте
Милостивый государь.
Никто не может с большим участием относиться к вашему фельетону "Согреватели", чем я.
Кроме литературного достоинства вашего романа, он мне напомнил кровавую экзекуцию, на которую меня, семилетнего ребенка, привел смотреть на Шартрскую площадь один из наших лакеев; впечатление, произведенное на меня этим зрелищем, осталось всегда неизгладимым в моей памяти; до сих пор, я, как будто вижу перед собою эшафот и громадные корзины, куда сложили 21 или 23 обезглавленных трупа. Впрочем, ужас, оставленный по себе Оржерскою шайкою на моей родине, до сих пор у всех на памяти и до сих пор служит темою вечерних рассказов, со всеми обстоятельствами, относящимися к их подвигам. В детстве моем эти рассказы произвели на меня потрясающее впечатление и, проезжая мимо леса, я всегда был убежден увидеть выходящих оттуда разбойников, а на всех деревьях жертв их жестокостей. Один мой родственник был изуродован ими и на просьбу его в кассационную палату Николай Каллош отрекся от этакого покушения, сделанного 2-го ноября 1797 года, на допросе из Оно в Вуаз. Я сам родился в Оней близ Ооно (50-го ноября 1792 года), а шайка в своей среде имела соучастником Франсуа Брольт, по прозвищу Франсуа Мари-Бард, дровосека, жившего в Оней и осужденного на заключение в цепях.
Я искал в канцелярии кассационной палаты указа об отменении перевоза осужденных и нашел его от 6-го Вандемира XI года (1800). С VI года (1795) Кассационная палата издала указ, предоставлявший судьям пограничных департаментов Эр и Луар власть председателей присяжных.
Точно так же 24-го Флореана XI года кассационная палата постановила, что ввиду общественного спокойствия и безопасности отослать процесс Оржерской шайки в уголовную палату Эр и Луар, находящуюся в Шартре.
Постановление это говорит об опасности и невозможности перевозить такое количество подсудимых и свидетелей в те департаменты, где преступления были совершены.