Шок
Шрифт:
— Скажите, я слышал здесь разные истории о южном береге. По-моему, крутое место.
Женщина заколебалась.
— Боюсь, вы ошибаетесь, — сказала она осторожно, ее голос потерял надменность.
— Я слышал, там весело, вечеринки…
— Я сама закончу, — сказала она, потянувшись к инструментам. Римо отодвинул их.
— Ну что вы. Что я буду за джентльмен, если не закончу работу? Да, только на днях я разговорился с моим другом, Гарри Смитом…
Она окаменела.
— О, вы его знаете? — спросил Римо небрежно. — Он много путешествует.
— Я его не знаю, — резко сказала она.
Значит, Большой Эд сказал правду. Женщина выведет его прямо к Смиту.
— Если вы не возражаете, я сяду в машину, — сказала она.
— Я уже почти закончил. — Он вкрутил последние гайки и встал. — Знаете, я здесь недавно и был бы рад угостить вас. Давайте выпьем где-нибудь вместе.
— Я не пью.
— Тогда как насчет обеда?
Он слегка коснулся ее левого запястья. Она вздрогнула. Давным-давно старый учитель просветил Римо в древнем искусстве ублажения женщин. В этом деле он быстро преуспел. Было много способов ввести женщину в экстаз, но все начиналось с левого запястья.
Как игра на арфе, подумал Римо. Эта женщина соблазнительна, даже при том, что у нее есть шрам.
— Нет… думаю, нет, — сказала она, запинаясь. Как бы случайно он коснулся ее бедра.
— Я бы с удовольствием встретился с вами, — прошептал он ей на ухо. Ее нежная кожа покрылась мурашками. — С удовольствием.
— Может, вы закончите с колесом? — задохнувшись, сказала она. Грудь ее под тонкой тканью набухла.
— А потом?
Она подставила ему свой рот. Ее полные губы были как наэлектризованный бархат.
— Я подожду вас в машине.
— Да, мэм.
Еще пять минут, и она скажет ему все, что известно о Харолде Смите. Он подошел к домкрату. Понадобилось лишь немного хитрости, подумал он не без гордости. Она уже завела машину и, видимо, дожидалась его. Римо улыбнулся, убирая домкрат.
Машина рванула с места, заскрежетав колесами и оставив Римо в вонючем облаке гари и пыли с домкратом в руке.
— Эй, — крикнул он сквозь пыльную завесу, увидев, как белый «опель» исчезает за поворотом.
Тяжело дыша и кашляя, он протер глаза, оставив два светлых пятна на лице, покрытом жирной черной пленкой.
— Прекрасная работа, а главное, профессиональная, — подходя к нему, сказал Чиун. — Не могу выразить, как я был горд, увидев твою удаль в действии. Мне кажется, прощание было особенно романтичным.
— Оставь это! — предостерег Римо, с яростью бросив домкрат на землю.
— Может, теперь посмотрим телевизор?
— Это все, что ты можешь сказать?
Глава 10
Конференция продолжалась весь день. Основная ее часть прошла в затянувшихся приветствиях, вливаниях розовых коктейлей в желудки делегатов, иногда кто-нибудь из них поднимался, чтобы рассказать о сфере своей деятельности.
Группа Смита состояла из банкира, биржевого брокера, экономиста, военного стратега, математика, преподавателя, историка, журналиста, инженера и бывшего государственного секретаря, выглядевшего более пристойно по сравнению с тем, когда Смит видел его в последний раз. На его бесформенном теле висел бесформенный костюм в белую полоску. Под пиджаком виднелась экстравагантная футболка.
Смит пытался догадаться, почему для второй стадии Великого плана предназначался именно этот своеобразный подбор профессий. Но в голову ничего не приходило. Его заставили присутствовать на этом заседании, и он присутствовал. Но он не намерен содействовать ни Абрахасу, ни его преступному совещанию.
Человек, которого звали Ле Пат, сидел во главе длинного стола заседаний из красного дерева, председательствуя на конференции. Позади него висел большой проекционный экран. С тех пор, когда посреди ночи он стоял со шляпой в руках у дверей Смита, он изменился, он уже не был той робкой серой мышью. Теперь он просто излучал уверенность и действовал четко и властно.
Прирожденный бюрократ, подумал Смит, который чувствует себя уютно только в паутине твердых правил. И если бы не манера Ле Пата постоянно приглаживать свои сальные волосы, он казался бы таким же спокойным, как Цирцея, которая невозмутимо сидела на угловом диване около кинопроектора, покуривая сигарету.
Прямо напротив нее жужжала телекамера, непрерывно описывая дугу над столом.
— И, наконец, мы переходим к последнему делегату, предназначенному для осуществления второй стадии нашего плана, к человеку, чей талант в области компьютеров откроет новые горизонты науки. Своей работой он навеки принесет пользу человечеству, во имя Великого плана Абрахаса, — произнес Ле Пат. — Джентльмены, разрешите представить вам доктора Харолда Смита. Пожалуйста, поднимитесь, доктор Смит, и расскажите нам о себе, о ваших взглядах на мир. Как, по-вашему, мы, интеллигенция, можем улучшить его?
Раздались вежливые аплодисменты, одновременно которыми все заказывали «Самуэль Лонгтри» — розовую огненную воду.
Смит продолжал сидеть.
— Позвоните в Американское представительство, — сказал он прямо в камеру. — Я здесь против своей воли.
Ле Пат зашипел. Камера остановилась на Смите.
— Но, доктор Смит…
— Оставьте его! — раздался громкий голос одновременно с четырех стен.
Все делегаты замолчали, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда исходит этот голос. Ле Пат сидел открыв рот. Через мгновение в зале поднялся возбужденный шепот.
— Я Абрахас, — провозгласил низкий глубокий бас.
Настало тревожное молчание, делегаты с ужасом жались друг к другу, опрокидывая розовые коктейли. И только Смит оставался спокоен. Он сидел, скрестив руки на груди, продолжая смотреть в камеру.
Голос ответил на его безмолвный вызов:
— Доктор Смит, мне кажется, вы несколько враждебно настроены по отношению к нашей благотворительной конференции?
— О нет, — быстро проговорил Ле Пат, все его самообладание улетучилось.