Шоколад с перцем, или От любви бывают дети
Шрифт:
Я потянулся за свисавшим надо мной гидравлическим сверлом, подсоединенным к оснастке на потолке, и потянул его вниз, чтоб приладить дверцу к корпусу машины. В моем распоряжении было три минуты, прежде чем линия подаст следующее авто, чтобы разобраться с Дрю, чьи глупости способны вывести меня из себя, запороть все на свете и вынудить остановить конвейер.
Это плюс то, что у меня на самом деле из головы никак не выходило произошедшее вчера ночью между Клэр и мной в кладовке бара. Как же она светилась, когда кончала! А как причитала… Даже при мысли об этом Картер-младший встает в штанах и умоляет дать ему добавки. Надеюсь, она не сочла, что все происходит слишком быстро, потому как, сказать правду, я хотел бы повторить представление. Мне все равно, что сам я так
– Чел, ты ж знаешь: твоя тайна во мне и умрет. Ни единой душе не скажу, что вы вчера ночью с мамой твоего ребеночка до третьей базы дошли и что в ее нижнем белье Чубакка [61] не живет. По крайней мере, теперь мне незачем беспокоиться о тебе.
Я выключил сверло и через машину глянул на Дрю, который крепил ручку на передней дверце.
– А чегой-то ты обо мне беспокоился?
– Ну-у, брат, ты даешь! Ты ж был в одном шаге от того, чтоб окунуть свой член в шоколадный ганаш [62] и у себя самого пососать, – сказал Дрю.
61
Персонаж киносаги Джорджа Лукаса «Звездные войны», гуманоид ростом более двух метров, покрытый густой бурой шерстью (эту роль исполнил Питер Мейхью, рост которого 222 см). Его лицо, покрытое мехом, напоминает морду обезьяны или собаки. Чубакка не носит никакой одежды, за исключением пояса с оружием. Уверяют, что имя его происходит от русского слова «собака».
62
Шоколадный крем, взбитый со сливками и сливочным маслом.
– Ты только что произнес «ганаш»?
Дрю пожал плечами:
– Ага. Дженни теперь с утра до ночи смотрит телеканал «Еда» и меня заставляет. С тех самых пор, как она занялась рекламой для Клэр, она решила, что ей нужно научиться хоть как-то готовить. Тут как-то она в Интернете минут двадцать искала рецепт глазировки «конфедератским» сахаром.
С трудом подавив смешок, я снова стал копаться с машиной.
– А ты не посоветовал ей поискать такой сахарок на Юге, в самой глубинке? Мог бы заодно и предупредить ее об опасности «мятежного» [63] сахара, – веселился я.
63
Понимание соли «сахарной шутки» требует исторических знаний в объеме начальной американской школы. В 1861–1865 гг. в Северной Америке существовали (очень не мирно) два государства: Конфедеративные Штаты Америки (Конфедерация, Юг) и США, из которых вышли 11 (13) мятежных рабовладельческих штатов. Понадобились почти пять лет Гражданской войны и еще несколько лет, чтобы раскольники вернулись в лоно единого государства (Техас и Виргиния сделали это в 1870 г., а Аризона и вовсе стала штатом в составе США лишь в 1912 г.).
Дженни же просто перепутала: назвала «конфедератским» кондитерский сахар (сахарную пудру).
– Ладно тебе. Не дури! Ты издеваешься, а мне духу не хватило сказать, что это называется сахарной пудрой.
Ну, нет, только не это!
– Так вы, значит, с Дженни собираетесь сегодня вечером к Клэр? – спросил я, меняя тему.
Клэр, определенно, была не против моих свиданий с Гэвином. Для начала она решила, что лучше всего – создать знакомо-коллективную обстановку, а потому пригласила сегодня всех к себе на ужин.
– Не пропустим ни за что на свете. Я для такого случая даже новую футболку надыбал, – с улыбкой ответил Дрю.
В шесть часов я постучался в дверь Клэр. Топот голых ступней по полу – и дверь распахнулась настежь.
Я опустил
– Привет, Гэвин, – сказал я, вытаскивая из-за спины обернутый в красивую бумагу подарок и протягивая его ему. – Это тебе.
Гэвин выхватил подарок у меня из рук, повернулся и ринулся прочь, вопя на бегу:
– МАААААААМ! Этот мне фто-то купив!
Я, засмеявшись, переступил порог и закрыл за собой дверь.
Клэр жила в небольшом одноэтажном домике с верандой и остроконечной крышей, и первое, что я заметил, войдя в его жилую часть, насколько он прост и по-домашнему уютен. На низком столике у дивана и на каминной полке горели свечи, а от долетавшего из кухни аромата у меня потекли слюнки. Я обошел комнату, разглядывая все фото, которые хозяйка разместила практически на каждой свободной поверхности: вот малышка Клэр, а вот она застыла рядом с гордым отцом, демонстрирующим военную выправку, рядом – фото ее друзей и многочисленные снимки Гэвина. Сердце екнуло, когда я увидел снимок моей любимой с округлившимся животом: с нашим сыном. Вид у нее был такой юный и беспомощный. Я снял фото с каминной полки, чтоб разглядеть его получше. Значит, вот как она выглядела, когда мы встретились (минус животик беременной)! Разглядывая снимок, я и печалился, и сердился – разумеется, на себя. На нее мне сердиться было не за что. Мы оба были молоды и глупы, в ту ночь ни один из нас не захотел шевелить мозгами. Просто я расстроился, что упустил все это. Не видел, как день за днем у нее растет живот, не положил на него ладонь и не почувствовал, как пинается малыш.
– УООЙ! – вскрикнул я, когда чья-то нога пребольно ударила меня в голень.
Опустив глаза, я увидел стоявшего рядом Гэвина, пристально на меня глазевшего.
Вот тебе, папаша, получай! Голень, по-моему, запомнит это навсегда.
– Слуфай, я забыл, как тебя зовут. Мозна, я буду звать тебя котях собачий?
Не успел я и сообразить, как откликнуться на такую просьбу, когда услышал за спиной голос Клэр:
– Гэвин!
– Это не я! – тут же выпалил он с перепуганным выражением на лице.
– Ладно, хорошо, – спокойно выговорила она. – Имя этого приятного человека, нашего друга, – Картер, ты помнишь? Прекрати обзываться.
Я обернулся, увидел ее: стоит в дверном проеме кухни и прожигает Гэвина недобрым взглядом.
– Не обижайся, – произнесла она, переводя взгляд на меня. – На прошлой неделе о чем бы его ни спрашивали, он отвечал одно и то же: «Глупые толстые каловы». На любой вопрос. Когда он научится выговаривать все звуки алфавита, я закачу царский пир и позову всех друзей, а логопеду пошлю шикарный шоколадный торт. Она сказала ему рычать, чтобы закрепить звук «р». И теперь он пытается тянуть «ррр». По-моему, очень мило. Мой тигррренок.
Я засмеялся. С души свалился камень: значит, он называет меня так не потому, что уже успел возненавидеть. Клэр подошла и глянула на снимок у меня в руке.
– Ой, пожалуйста-пожалуйста, не смотри на это фото. У меня такой вид, будто из меня громадная опухоль наружу прет. Мячик, который я проглотила, своими пинками мне все внутренние органы растряс и заставлял меня писать, стоило только чихнуть, – простонала она. – Извини, я что, проговорилась, что писалась в штанишки, а?
– Ага, типа намекнула. Пустяки, я про это эсэмэски всего четырем знакомым разослал, а не по всему списку контактов в моем мобильнике.
Вдруг я понял, что мы стоим один на один, лицом к лицу, настолько близко, что можно ее поцеловать. Я подался вперед проделать это, напрочь забыв, что в комнате мы не одни.
– Ма-ам, можно я подавок откувою?
Мы замерли, губы наши так и не сошлись, потеряв друг друга на полпути. Взгляды скользнули вниз. Клэр со вздохом отпрянула от меня.
– Да, милый, разрешаю. Открой, пожалуйста, подарок, – ответила она сыну.
Тот плюхнулся на пол, где стоял, и взялся рвать бумажную обертку: клочки полетели во все стороны.