Шоу Девочек
Шрифт:
Уолтеру Бенедеку не хотелось пробуждаться от комфортного сна без сновидений, поэтому, когда матрас под ним слегка зашевелился, он перевернулся и снова задремал.
Убедить Джеки поверить в его историю оказалось нелегко, но Уолтер приложил все усилия. Отсутствие чего-то, что можно увидеть или даже потрогать, не облегчало его задачу; Джеки была упрямой и не хотела убеждаться в чем-либо без веских доказательств. В конце концов на нее произвело действие то, что Бенедек сам обладал подобным же скептицизмом. После этого ее неверие медленно сменилось страхом. Пока Бенедек рассказывал ей о событиях последних трех дней,
– Ты весь дрожишь, Уолтер, - сказала она.
– Это потому, что я в ужасе. Я уверен, что они уже нашли Вернона. Они узнают, что я сделал это с ним, и придут за мной. И за тобой.
После этого она посмотрела на него с тем суровым выражением лица, которое принимала всякий раз, когда ей приходилось что-либо преодолевать: избыток боли, работы, информации.
– Тогда давай сделаем так, чтобы они держались подальше отсюда, - сказала она ему.
– Я помогу тебе.
Вместе они обработали чесноком все окна и даже дверь квартиры.
После этого Джеки, которую уже тошнило от запаха чеснока, приняла ванну с пеной. Бенедек присоединился к ней. Они просидели в теплой воде почти час, скрестив ноги, Бенедек неторопливо курил, Джеки выпила бренди немного больше, чем обычно. Выйдя, они осторожно вытерли друг друга, а затем отправились в постель, где впервые за продолжительное время занялись неторопливой размеренной любовью.
Лежа рядом друг с другом, они погрузились в глубокий крепкий сон.
До тех пор, пока матрас не пошевелился и Бенедек не заерзал, пытаясь снова заснуть.
До тех пор, пока не раздался шепот...
Бенедек всхрапнул, постепенно всплывая на поверхность сна.
Это был голос Джеки.
Что-то издавало тяжелый скользящий звук.
Бенедек открыл глаза и прищурился.
Джеки отодвигала ставню окна.
– Что, дорогая, - хрипло пробормотал он. – Что происходит?
Две руки прижимались к оконному стеклу, когда Джеки поднимала его, но что-то было не так, потому что руки находились за окном, а этого просто не могло быть, потому что их квартира располагалась на восемнадцатом этаже.
Джеки неподвижно стояла у окна в короткой тонкой ночной рубашке.
– Джеки?
– рявкнул Бенедек, его сонливость быстро растаяла, когда он сел на кровати.
Затем он увидел лицо за окном, улыбающееся лицо, которое, казалось, слегка покачивалось в тумане, его глаза терялись в глубоких тенях: Седрик Паласиос.
Возможно, это был кошмар, потому что он внезапно обнаружил, что двигаться почти невозможно, как будто он бредет по пояс в воде.
– Джеки, отойди от окна!
– крикнул он, но она, казалось, его не слышала.
Джеки полностью приподняла окно, и руки Седрика Паласиоса вытянулись вперед, словно собираясь обнять ее...
– Боже, Джеки, давааай!
Его ноги казались неуклюжими, негнущимися и онемевшими, как будто к нижней части его тела прикрепили два ствола деревьев.
Но затем внезапно руки одернулись, Паласиос издал болезненный стон и его вырвало, когда он попятился от окна, по-прежнему не отрывая взгляда от Джеки.
Чеснок,– подумал Бенедек, - он
Она не отходила от окна, как бы громко Бенедек ни кричал:
– Джеки, отойди, отойди!
И Бенедек знал, что она не слышала его, она слышала что-то другое, то, что Седрик Паласиос беззвучно говорил ей, потому что, если бы Джеки понимала, что делает, она никогда не осталась бы стоять у того окна.
Он попытался броситься к ней, оттолкнуть от тех длинных могучих рук, которые тянулись через окно, проскользнули под руки Джеки и начали вытаскивать ее из комнаты, пока ее ноги не оказались свисающими из окна, и то, что беспокоило Бенедека больше всего, он знал, что запомнит наиболее ярко об этом моменте на всю оставшуюся жизнь, было то, что ее ноги не брыкались, они просто безвольно свисали с подоконника, ускользая, как веревки, через борт лодки, когда их тянет вниз якорь, падающий на глубокое темное дно. Бенедек резко бросился вперед, вытянув руки, намереваясь схватить ее за лодыжки, но ноги продолжали двигаться, и его пальцы только задели икры Джеки, на мгновение коснулись ее кожи, ощутив легкую щетинку небритых волосиков, такое приятное, безопасное, знакомое чувство, которое, он знал, никогда больше не испытает, кроме как в своей памяти, последнее впечатление от Джеки Ласло, потому что она ушла, она была в объятиях Седрика Паласиоса в воздухе на высоте восемнадцатого этажа, и Паласиос улыбался, крепко прижимая ее к своей груди, а, когда ее руки обвились вокруг него, он сказал голосом, таким же плавным, как движение змеи:
– Чеснок. Ты очень умный человек.
Все еще лежа на полу, Бенедек хотел выкрикнуть имя Джеки, чтобы заставить ее выйти из ступора, в котором она пребывала, но не смог, его горло сжалось от ярости и ужаса, от осознания того, что Седрик Паласиос, вероятно, будет последним человеком - последним существом - когда-либо державшим Джеки в ее жизни, и он мог только наблюдать, как их поглотит ночь.
– Может быть, слишком умный, а?
– усмехнулся Паласиос.
И они исчезли.
В тишине комнаты раздался странный звук, и Бенедеку потребовалось мгновение, чтобы понять, что звук исходит от него самого. Это был жалкий стон, детский и беспомощный. Уолтер вскочил на ноги и подошел к окну. Схватившись за подоконник, он высунулся наружу.
Свежий воздух ударил его в лицо и покрыл крошечными капельками холодной влаги.
– Джеки, - прохрипел он, - Джеки, Господи Боже, Джеки.
По его щекам катились слезы, которых он не замечал.
Куда Паласиос ее унесет? В клуб? Наверное. Как долго они позволят ей жить?
Он надеялся, что ему хватит времени, чтобы помочь ей.
Пришло время рассказать обо всем Райли. Детектив являлся единственным, кто был готов поверить в эту историю.
Бенедек знал, что у него где-то записан домашний телефон Райли, ему не хватило терпения найти его. Он подошел к аппарату и набрал номер полицейского управления, пытаясь не думать об образе ускользающей от него покорной Джеки.
Он перетаптывался с правой ноги на левую, потирая глаза и лоб рукой, в ожидании ответа на другом конце провода.