Шпион, которого я убила
Шрифт:
Ева молча стукнула по столу бутылочкой бронхолитина.
– Я вчера совещание прогуляла, – сообщила она загрустившему Кеше, – так что, уж будь добр, посети литературу.
– Так, да? А ведь я должен все время жить под давлением ответственности, чтобы закалять в себе мужественность и выносливость созерцателя!
– Вот и подойди к этому ответственно. – Ева подтолкнула его к двери. – Мужественно объясни учительнице перед уроком, почему ты не выучил домашнее задание, пообещай к следующему разу все подготовить и с минимумом подвижности и максимумом интереса на лице высиди
– А ты что молчишь и не заступаешься? – с обидой в голосе спросил он у Далилы, выглянув уже одетым из коридора.
– Я? Я созерца-а-аю… – зевнула Далила.
В обед полковнику Кошмару позвонили из Управления внешней разведки. Кошмар от встреч с коллегами по службе из других структур увиливал как мог, но в этот раз ему просто, без вопросов и вступительного трепа, назвали место и время.
– Я приеду со своим сотрудником. – Кошмар отложил нож, которым он чистил яблоко.
– А нельзя без баб? Знаем мы твоего сотрудника.
Некоторое время Кошмар обдумывал, идти на встречу или проигнорировать ее и дождаться приказа явиться на совещание к начальнику Службы, как это обычно случалось при нестыковке в действиях или конфликтах между подразделениями. Разгрызая яблочное семечко, Кошмар почувствовал во рту запах коры молодого деревца и решил, что на встречу пойдет, и пойдет с Кургановой. Он всегда с удовольствием слушал, как задорно она обороняется, ее здоровый женский экстремизм в подобных ситуациях часто гасил конфликты, направляя мысли мужчин-собеседников совсем в другое русло. Чтобы пойти на встречу, Курганову надо было подготовить. Кошмар вздохнул, предчувствуя трудный разговор, но делать было нечего.
Встретились на «выгуле детей». В этот день моросило, Ева и Кошмар сидели в полуразрушенной беседке в парке, а близнецы обследовали сломанную карусель неподалеку. Дул ветер, катая брошенный пластмассовый стаканчик на деревянном столе. Ева не хотела ни во что вникать. Она в отпуске «по уходу», она согласилась пойти в школу из-за мальчика Кости. Нет, она, конечно, понимает, что дело не только в программе охраны свидетелей, если бы дело было в этом, семью Кости просто бы отселили в безопасное и удобное для охраны место.
– А что вы предполагаете? – Кошмар в который раз поразился ее интуиции и чутью. Он действительно предложил ей выйти временно на работу, объясняя это необходимостью наблюдения за подростком в школе и установления круга его близких друзей.
– Я предполагаю, что Костю надо не столько охранять, сколько следить за его окружением либо ждать, не выйдет ли кто на контакт с ним. Но вникать во что-то по собственной инициативе не хочу, хватит с меня профессионального рвения, которое потом кончается выговором или отпуском без содержания, – вздохнула Ева.
– Можете не вникать, я все равно объясню. Потому что обстоятельства изменились.
– Ох уж эти непредвиденные обстоятельства! Я хочу предупредить. Если вы в затруднении и хотите втянуть меня в полное расследование, тогда начните с приказа о моем участии в этом расследовании.
– Завтра я с вами иду на встречу с разведкой.
– И у меня будет полное право действовать по собственному усмотрению в затруднительной ситуации?
– Полное, – сдержал улыбку Кошмар.
– Давайте ваши непредвиденные, – с облегчением согласилась Ева.
– Пять месяцев назад Службой безопасности задержан американец Коуп за шпионаж. Перебивайте меня, если чего не поймете. Задержали его, по сути, случайно. Повезло. А повезло так. Научный сотрудник лаборатории одного закрытого института Академии наук, человек весьма в возрасте, а потому категорический патриот, сам обратился в Службу. Коуп интересовался новейшими разработками подводных и надводных торпед, я в тонкости именно разработок не вникал, но разведка наша внешняя обрадовалась. Быстро сварганила дело, что они якобы следили за Коупом давно, как только тот ушел из военной разведки в науку, описали, как вышли на него и уговорили нашего доктора наук сотрудничать, короче, подали полную развертку своей напряженной и опасной работы года этак за полтора.
– Не поняла, – перебила Ева. – Зачем это было варганить?
– За повышение в звании.
– Поняла.
– Хорошо. Доктор наук в какой-то момент их проверок не выдержал и сунулся в другую структуру, как бы он не понимает, почему его сначала два месяца отфутболивали, потом таскали через день то на детектор лжи, то на какие-то очные ставки. А ему, категорическому патриоту, приходилось в ожидании конкретных решений и приказов действовать на свой страх и риск: брать деньги у американца и всячески поддерживать отношения. Начальство, не долго разбираясь, отправило его жалобу в отдел внутренних расследований, то есть к нам.
– Скучно, – заметила Ева. – И доктор этот странный, может, он подал всю эту информацию продуманно, когда почувствовал, что засветился? Деньги-то брал.
– Пока было скучно, я вас не приглашал. Я это дело через два часа счел решенным. Написал докладную о волоките в структурах внешней разведки. Они, конечно, на мою докладную плевали, операцию свою разрабатывали и вели ее к запланированному концу. Доктору наук велели подготовиться к встрече. Описали подробно, что он должен делать, и намекнули, что данные для передачи будут специально подготовлены, так что ему ни о чем не надо беспокоиться. Коупу решено было подсунуть заранее подготовленную ложную информацию, не ставя в известность об этом профессора. Оформлена эта информация была на микропленке, но не настолько «микро», чтобы Коуп, почувствовав опасность, мог ее мгновенно и незаметно уничтожить.
– Скатали пленку рулончиком и засунули в авторучку? – предположила Ева.
– В зажигалку. Еще были две дискеты по общим данным.
– Все еще скучно.
– Не надо меня торопить. Работа наша рутинная и по самой сути своей скучна и грустна. Коупа арестовывают с поличным, то есть с пленкой в зажигалке. Все счастливы и веселы, пока случайно перед уничтожением пленки не просмотрели ее. Тут всю группу разведки прошиб пот, потому как никакой липы на пленке не было, а была полнейшая и точнейшая разработка торпеды.