Шпион, который ее убил
Шрифт:
– Ты умная, – похвалил Бондарь Люду. – Правильно рассуждаешь.
– А то, – тряхнула она волосами.
– Не важно, за что платят, важно – сколько. Верно?
– Ну.
– Много получаешь за клиента? – спросил Бондарь таким скучным голосом, что не удержался от зевка.
– Клиенты? – Округлившиеся Людмилины глаза походили в потемках на две черные дыры. – Я вам не проститутка, я…
– Кто?
– Никто.
Обняв Люду, Бондарь притянул ее к себе и наградил отнюдь не братским поцелуем.
– Наконец-то, – сказала она, когда
– Я просто немного растерян.
– Боитесь женщин? – игриво спросила Люда.
– Один на один – нет, – ответил Бондарь в полном соответствии с выбранной ролью. – Но когда вас много…
– То что?
– Не знаю, как у нынешних школьников, а в моем детстве была такая шутка. Ребята намечали жертву в своем кругу, неожиданно набрасывались на беднягу и заталкивали его в девчачью раздевалку. Там, разумеется, поднимался визг. Даже смельчаки начинали паниковать. – Бондарь снова приобнял девушку. – Колотили изнутри в дверь, требуя выпустить их. А чего, спрашивается, бояться?
– Нечего, – прошептала Люда.
– Вот и я так думаю, – согласился он. – Но все равно мне не по себе.
– А вы привыкайте.
– Трудновато. Никогда прежде не работал султаном.
– Султан, – пробормотала Люда. – Так зовут добермана одной моей подруги. Я все забывала спросить, что это такое. Типа нефтяного магната?
– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Бондарь. – Но существует одно существенное отличие.
– Какое?
– У султана обязательно есть гарем.
– Теперь и у тебя есть, – перешла на «ты» Люда. – Почти тридцать девчонок, и все твои. Когда выйдешь на волю, дружки обзавидуются.
«У нас не принято обращаться к персоналу по фамилиям… При наших девушках не курят… Сегодня по графику моя очередь… Требуется по контракту… Камеры в комнатах для гостей отключают… Гарем… Тридцать девчонок, и все твои… Когда выйдешь на свободу…»
Обрывки чужих фраз и собственных мыслей Бондаря сплелись в замысловатый клубок, для распутывания которого требовалось отыскать нужную ниточку.
– А все-таки я первая, – пробормотала Люда, успевшая отбросить в сторону одеяло. Она дышала все чаще, норовя прижаться к Бондарю уже не только губами, а всем телом, очень сухим, очень горячим. – Сегодня ты мой. – Суетливо, совсем не грациозно Люда стащила пижамные штаны и всхлипнула от избытка чувств, когда почувствовала, что даже тонкая ткань не отделяет ее от полураздетого мужского тела. – Сними их, – порывисто потребовала она, наткнувшись рукой на плавки Бондаря.
– Не спеши, – прошептал он, механически лаская обвившуюся вокруг него девушку. – Ты ведь у меня первая?
– Да… – Ее начало лихорадить. – Перв…
– А завтра очередь другой?
– Дру… – выдохнула Люда. – Да…
– И так все по очереди? Все двадцать семь?
– Не… нет.
– Почему?
Бондарь отстранил девушку, держа ее перед собой на весу,
– Долго ты меня будешь мучить? Я тебя хочу, так хочу…
– Сначала ответь. Все двадцать семь?
– Нет… Пятерых уже положили…
– Куда?
Тут Бондарь вспомнил про бесстрастный видеоглаз, неотрывно наблюдающий за происходящим в постели, и резко сменил тактику.
– Неужели ты не понимаешь, – сказал он, – что я не имею права якшаться с тобой и с твоими подружками? Маргарита Марковна оказала мне честь, приблизив к себе, а я? Стану путаться с малолетками, вместо того чтобы сохранять расположение такой женщины! – Воскликнувший эти слова Бондарь надеялся, что его голос звучит достаточно искренне и достаточно отчетливо. – А что, если Маргарите Марковне донесут про твой визит? – спросил он. – Как она на это отреагирует, а?
– Ой-ей-ей! – Томная поволока в голубых глазах Люды растаяла, уступая место злобным огонькам уязвленного самолюбия. – А то Маргарита Марковна не знает, кто к кому по ночам ходит и зачем!
– «Сатирикон» какой-то, – вырвалось у Бондаря.
– Ага, вечер сатиры и юмора. Обхохочешься! – Люда сердито попыталась освободиться от пальцев, впившихся в ее бока. – Ему хочешь сделать приятное, а он… Ну и целуйся со своей Маргаритой Марковной! Нашел красавицу! Да она же просто старая вешалка, как бы ни молодилась. И Юрасик ее – пень трухлявый. Два сапога пара!
Люда затрепыхалась с такой яростью, что Бондарю показалось, будто он стискивает пальцами огромную извивающуюся рыбину, отчаянно борющуюся за жизнь.
Отпустить ее? Нет, пусть сперва выполнит желания того, кто держит ее в руках!
Чтобы не утратить инициативы, пришлось расщедриться на еще один затяжной поцелуй, мучительно-долгий, как стон, вырвавшийся у Люды. Из духа противоречия она толкнула Бондаря в грудь, но ее ладони там и остались, будто примагниченные. Тем временем его руки старательно исследовали нижнюю половину Людмилиного торса, отмечая бархатистость ее живота, ее бедер. Шумно дыша, она по-кавалерийски обхватила его ногами. Теперь они сидели лицом к лицу, плотно прижавшись к друг другу. Бондарю неожиданно вспомнились древние индийские фрески, изображающие примерно такие же сцены. Контролировать себя становилось все труднее, тем не менее пока что еще это получалось.
– Давай, давай же, – простонала Люда, ерзая на ногах Бондаря. – Сколько можно, блин! Я сейчас растекусь вся на хрен! Растаю, как пломбир! Попробуй.
Завладев рукой Бондаря, она потянула ее вниз.
– Спасибо за доверие, но не надо, – пробормотал он.
– Вот же чурбан попался, ёлы-палы! – плаксиво пожаловалась Люда. – Тормоз проклятый! – В ее голосе прорезались нотки приближающейся истерики. – Делай свое дело, сволочь! Хватит надо мной издеваться, гад такой! Что тебе стоит, ну? – Она перешла на визг. – Вставляй! Вставляй, придурок!