Шпунтик собачья лапа

Кинг-Смит Дик

Потом он перешел к ларю с отрубями. Там он снял штаны, свитер, рубаху и носки и аккуратно закопал их в коричневатую, похожую на опилки крупку.

И под конец свинарь — странное существо, облаченное в толстое серое нижнее белье, — с трудом, с тяжкими вздохами и ворчанием забрался в ларь с ячменной мукой и принялся зарываться в белый пушистый порошок, точно гигантский морской червяк, называемый пескожилом, который ввинчивается в мягкий песок. Погрузившись до половины туловища, он потянулся к полке у себя над головой и достал пачку старых журналов «Свиновод». Затем он продолжал извиваться, пока не углубился по самые плечи. Тогда он подложил журналы под голову, засунул руки в муку, как под одеяло, и со вздохом отклонился назад.

— Клянусь святым Антонием, — с озорным видом проговорил Шпунтик, когда свинарь закрыл глаза, — парень в самом деле намерен спать, э? Как по-вашему? — И друзья снова закатились смехом.

Глава шестнадцатая

Сны

— Вода в самом деле убывает, как по-вашему, э? — произнес именно в этот момент Сквайр. — Взгляните на молодежь, миссис Барлилав, они щиплют траву, а пару часов назад она была еще скрыта водой.

К этому времени голодное стадо сожрало все, что росло на небольшом холме, часть которого составлял Приют отдохновения, и сейчас холм представлял собой темно-бурый бугор, хотя по краям непрерывно появлялась зеленая кайма по мере того, как уровень воды в ручье постепенно снижался. Но с той же скоростью, с какой трава появлялась, ее поедало стадо. Растительная пища, конечно, поддерживала силы свиней, но это было все равно что человеку жить на одном зеленом салате. Поэтому свиньи жаждали чего-нибудь существенного.

— А нельзя ли нам пройти по краю ручья, Сквайр? — спросила миссис Барлилав.

Желудок ее ныл от голода, но еще больше ныло ее сердце по Шпунтику. Сквайр уловил мольбу в ее голосе и кивнул тяжелой головой.

— Скоро, скоро, дорогая, — ответил он. — Мы с вами, знаете ли, не пловцы, мы должны держаться своей глубины. Однако, сами видите, по верхушкам ив вдоль берега уже четко можно сказать, где край ручья. И верхушки некоторых изгородей показались.

Он на минуту задумался, потом издал свое характерное низкое, похожее на кашель, хрюканье и закричал:

— Сударыни! Прошу сюда! Топ-топ! — И когда остальные восемь матрон присоединились к миссис Барлилав и, встав кружком, почтительно стали слушать, он произнес следующую речь: — Прошу внимания, сударыни, повторять не стану. Как видите, непохоже, чтобы помощь была близка. С другой стороны, вода убывает. Не настолько, чтобы отправить вниз молодняк, но мы с миссис Барлилав намерены совершить небольшую прогулку и разведать, что и как. — Он помолчал. — Есть возражения? — рявкнул он, но свиньи, заметившие свирепое выражение его глаз, промолчали.

— Значит, решено, — продолжал Сквайр. — Присматривайте за стадом. Да, и еще одно, сударыни. Не вздумайте идти за нами. — И он вошел в воду, погрузившись по грудь. Миссис Барлилав последовала за ним.

А тем временем в сарае все спали и видели сны. Сны Фелисити были, как обычно, простые, мирные и счастливые — тепло, солнышко и колышущаяся вода.

Свинарь видел более сложный сон, связанный, как и наяву, с едой. Во сне он собирал в сарае все нужные предметы — спички, бумажные мешки и коробки, чтобы развести костер, большую квадратную жестянку в качестве котла и бутылку с растительным маслом, которым он обычно смазывал свиней, участвующих в выставках. Во сне его коснулся дивный запах жареного молочного поросенка, и он заворочался в своем ларе с ячменной мукой, и его веки с белесыми ресницами задергались.

Шпунтику же снился кошмар. Во сне он лежал не в солнечном пятне около двери, а играл в короля на троне в Приюте отдохновения, вспрыгивая на мамочкин большой толстый бок. Снаружи сарая реальное солнце закатилось за тучу, и солнечное пятно пропало. И во сне день тоже помрачнел, мамочка исчезла, а на Шпунтика надвигалось что-то страшное — огромное, толстое и белое.

Свинарь так глубоко погрузился в ячменную муку, что в конце концов втянул ее в нос. Он проснулся и растер физиономию испачканными в муке руками, так что теперь сделался белым с головы до ног. Его мозг получил сигнал: хочу пить. Оперевшись на края ларя, он вылез наружу.

Тут-то все и произошло одновременно. Шпунтик проснулся и завизжал от страха, когда его кошмарный сон превратился в явь. Фелисити проснулась и, решив, что друг ее в опасности, бросилась в лицо свинарю. Свинарь поднял руки кверху, защищаясь, споткнулся о поросенка, который кинулся ему под ноги, ушиб пальцы о порог, зацепился за торчавшую снаружи ветку и, как подрубленное большое дерево, рухнул вниз и скрылся под водой.

Пока испуганные Шпунтик и Фелисити наблюдали эту сцену, они увидели вдали на берегу две крупные пятнистые фигуры, скачущие вниз, к заводи, и услыхали какой-то незнакомый шум.

Из воды вынырнула голова свинаря.

— На по-о-мощь! — заревел он. — Бульк-бульк - бульк! — И он опять ушел под воду.

Глава семнадцатая

Странная большая птица

А в Приюте отдохновения дела шли в гору. Точнее, не в гору, а в небо. Ибо свиньи смотрели, задрав головы, на странную большую птицу высоко в небе. Услышали они ее раньше, чем увидели, так как у нее был громкий трескучий голос. Они следили, как она появилась над холмами. Она летела над долиной с востока в их сторону, немного задержалась над мельницей и разрушенной плотиной, а потом над фермерскими строениями, откуда вода теперь почти вся ушла. Выпуклые глаза птицы поблескивали в ярком солнечном свете, как стеклянные, а крылья с огромной скоростью вращались над ее телом.

Она вдруг заметила стадо в Приюте, боком ринулась вниз и зависла над холмом, точно громадный ястреб, причем так низко, что свиньи ощущали исходивший от нее сильнейший ветер. Ни одна свинья никогда не видала вертолета, и стадо заметалось в панике. Но птица не стала опускаться ниже, поэтому свиньи собрались в кучу и стали нервно следить, как в боку у нее открылась дыра и из дыры выпал коричневый предмет.

— Она кладет яйца прямо на нас! — закричала в тревоге миссис Грабгаззл, но не успели эти слова прозвучать, как коричневый пакет ударился о землю и разорвался. Знакомый запах донесся до свиных пятачков, с каждой минутой он становился все сильнее по мере того, как из дверей вертолета вываливались пакет за пакетом — два, четыре, восемь мешков с земляными каштанами. Затем вертолет развернулся и полетел вдоль линии ручья на запад.