Шрам
Шрифт:
Его трясло от ярости. Беллис следовала за ним зигзагообразным, прерывистым путем, наблюдала за ним — напор Флорина впечатлял ее. Она видела, как по толпе, словно болезнь, распространяется недоумение. Она видела, как недоверие быстро превращается в уверенность и гневный испуг, а потом — в решимость.
Флорин настаивал — Беллис слышала его — на том что они имеют право знать правду, и перед Беллис что—то забрезжило. Она не знала, что стоит за необыкновенным рассказом Хедригалла. Существовало несколько возможностей. Но это не имело значения. Она не хотела думать об этом сейчас. Ее доставили в это место,
Беллис смотрела, как те, кому Флорин рассказал историю Хедригалла, пересказывали ее другим, но вскоре уследить за этим было уже невозможно. История приобрела собственную инерцию. Очень скоро большинство из тех, кто рассказывал многократно переиначенную историю спасения Хедригалла из Шрама, не могли ответить, откуда узнали ее.
Любовники в доступной всем форме рассказали о Шраме много верного — так, как они это понимали. Большинство армадцев знали, что из Шрама возникают возможности и в этом — источник его силы. Некоторые видели меч Утера Доула включенным, и они понимали, что дает добыча возможностей. И теперь здесь, в глубинах Скрытого океана, вблизи самого Шрама с его утечками, с вероятностями, которые сочились из него, как плазма, было совсем нетрудно поверить, что Хедригалл (этот Хедригалл, сходящий с ума где—то в трюме парохода) говорит правду.
И хотя подлинный их Хедригалл, убежав несколько недель назад, возможно, находился в тысячах миль от них — плыл над океаном, или разбился, или высадился на какой—нибудь неизвестной земле, или утонул в море, Армада согласилась с тем, что тот, которого они сейчас подобрали, был двойник Хедригалла, спасшийся из жуткого Бас—Лага, в котором погибла Армада.
— Два дня назад, — слышала Беллис, как одна женщина говорит с беспробудной тоской. — Все мы. Мы уже два дня как мертвецы.
Это было предупреждение. Никто не мог пройти мимо него.
Солнце склонялось к горизонту, а история Хедригалла расползалась по Армаде, по всем ее кварталам. Вся атмосфера города была пропитана этим рассказом.
Хедригалла спрятали, а Любовники совершили глупейшую ошибку, оставшись внизу для того, чтобы выработать план. А над их головами взбешенный Флорин носился с корабля на корабль, сообщая то, что ему стало известно.
На «Гранд—Осте» ждала Беллис, вспоминая рассказ Хедригалла, вспоминая его так, что он наполнял все ее мысли, и снова перед ее глазами вставали сцены ужасающей катастрофы. Она не пыталась оценить то, что сказал какт. Это была история, от которой кровь застывала в жилах и рассказанная так, что кровь застывала в жилах. Остальное не имело значения.
Беллис смотрела на водоворот армадцев, обсуждающих услышанное, мрачно совещавшихся. Они строили планы — это было видно; происходило какое—то движение. Что—то близилось к завершению.
Время бежало быстро. Солнце склонялось к горизонту. По всем Саргановым водам закрывались мастерские, их работники толпами устремлялись на «Гранд—Ост».
В шесть часов появились Любовники. Они каким—то образом почувствовали, что происходит, прониклись смутным ощущением, что их квартал и весь город переживают кризис.
Они вышли на
Над ними, корчась под убивавшими его нервы лучами солнца, висел Бруколак. А во главе собравшихся, решительно выпятив подбородок, лицом к Любовникам стоял Флорин Сак.
Любовники посмотрели на своих подданных, и Беллис четко различила страх в глазах правителей. Она мельком посмотрела на них, но тут же перевела глаза на их наемника, однако Утер Доул избегал ее взгляда.
— Мы говорили с Хедригаллом, — начала Любовница, умело скрывая тревогу.
Флорин Сак самым резким образом перебил ее:
— Избавьте нас от этого вранья.
Вокруг него люди поглядывали друг на друга, воодушевленные его уверенностью.
Любовники смотрели на Флорина, глаза их чуть расширились, лица оставались непроницаемыми.
— Хватит лгать, — продолжил Флорин. — Мы знаем правду. Мы знаем, где был Хедригалл — этот самый возможный Хедригалл, которого вы заперли, спрятали от нас. Мы знаем, откуда он.
Он двинулся вперед, и толпа, зашевелившись, решительно последовала за ним.
— Джаддок, — прокричал Флорин, — Корсалл, Гуддрунн, идите, ребята, найдите Хедригалла. Приведите его сюда.
Группа кактов вышла вперед, неуверенно направляясь к Любовникам, Утеру Доулу и двери за их спиной.
— Стойте! — выкрикнула Любовница.
Какты остановились и посмотрели на Флорина. Он двинулся вперед — толпа за ним. Приободренные какты пошли дальше.
— Доул… — сказала Любовница угрожающим голосом.
Все мгновенно замерли.
Утер Доул вышел вперед, встал между Любовниками и наступающими армадцами.
Несколько секунд спустя к нему навстречу вышел Флорин Сак.
— Против всех нас, Утер Доул? — громко сказал он, чтобы слышали окружающие. — Ты хочешь убить всех нас? По—твоему, сможешь? И только потому, что мы хотим привести Хедригалла. Но если ты грозишь им, — он указал на кактов, — то все мы пойдем с ними, и тебе придется грозить всем нам. Думаешь, сможешь справиться со всеми нами? Черт побери, может, и справишься, а может, и нет. Но если ты пойдешь на это, к херам собачьим… что тогда? Кем тогда будут править твои хозяева?
За ним стояли сотни армадцев и согласно кивали. Некоторые криками подбадривали Флорина.
Утер Доул переводил взгляд с Флорина на толпу за его спиной, потом снова на Флорина. И тут он дал слабину: его уверенность пошатнулась, он заколебался и повернул голову. Он повернулся к своим хозяевам, чтобы получить от них разъяснение, при этом слегка пожав плечами и вопросительно наклонив голову, словно говоря: «Он прав. Что я должен сделать — убить их всех?..»
Когда он вот так повернулся, когда выразил сомнение, Флорин победил. Доул снова дал знак рукой, и какты прошли мимо него и Любовников в коридор, исполненные решимости найти Хедригалла; чувствовали они себя не в своей тарелке, но уже не боялись, зная, что теперь они в безопасности.