Штангист: назад в СССР
Шрифт:
Все тут было наполнено какой-то давно забытой мною жизнью. Советские люди, которых я встречал на пути к дому, виделись мне улыбчивыми, веселыми, или, напротив, серьезными и уверенно смотрящими в будущее.
Как же это контрастировало с отстраненными, холодными людьми из двадцать четвертого. С людьми, погрязшими в своих кредитах и проблемах, не знающими, что будет завтра и боящимися этого будущего. Не чувствовалось в их взглядах и позах того, что я видел в советских гражданах – спокойствия и уверенности,
Эта их уверенность вдохновляла, будоражила меня. На миг мне показалось, что я… счастлив.
Это ж выходит что? Я снова ребенок, снова все у меня впереди. Целая жизнь впереди, и я могу прожить ее так, чтобы не совершить печальных ошибок прошлого. Могу снова сделать то, чего желаю больше всего – добраться до большого спорта, до большой тяжелой атлетики.
Я могу снова пройти этот путь, но быстрее, увереннее, лучше. Теперь-то все не закончится на злосчастном тренере-шкурнике. Вот только есть пару моментов…
Мое теперешнее тело – слабее некуда. Толстый мальчишка, в котором я очутился, совсем не был готов к началу тренировок, к появлению в его жизни хоть каких-то непривычных ему физических нагрузок. Это первое. Второе же – нужно понять, где тут, в Устрь-Кубанске секция тяжелой атлетики? А то, что она тут есть, я не сомневался. Это же Советский Союз!
От мысли, что я снова могу вернуться к снарядам, к весам, к тренировкам, меня будоражило. Я чувствовал, как в душе прямо сейчас зарождается спортивный азарт.
– Ну вот, почти пришли, – сказал дед Фомка, когда мы завернули на широкую гравийную улицу, полнящуюся небольшими домиками.
Всюду тут, перед зелеными, синими, желтыми деревянными заборами, росли у дороги высокие орехи, приземистые вишни, стройные, хвастающие своей бугристой корой сливы. Улица буквально тонула в зелени и тени, которая была такой приятной под полуденным солнцем.
Старик, решивший поздороваться с моей, как я понял, бабушкой, повел меня до самой калитки. В каком именно из домов проживал я – Владимир Медведь, сказать я, конечно, не мог. Потому просто последовал за дедом Фомкой.
– О! Смотри, Вовка, – улыбнулся старик, глядя на худенького мальчонку, заворачивающего из-за угла. – А вот и Глеб идет.
Невысокий и тоненький, словно палочка, он топал нам на встречу в расхлябанной синей курточке от школьной формы. Красный галстук весело играл с ветром на его шее. Темно-русый мальчишка со смешным, приплюснутым носом и веснушками, лихо забросил портфель за плечо, и нес его, держа за лямку.
Увидев меня, Глеб изменился в лице. Секунду назад он щурился от солнца, а тут вдруг посмурнел.
– Здорова, Глебушка! – Крикнул ему дед Фомка.
– Здравствуйте, Фома Никитич! А вы чего тут?
Значит, Фомка – все же имя. Вон оно как получается.
– Да вот, с Вовкой домой идем.
– А! Ну до свидания!
Мальчик торопливо сошел с дороги, направился к своей калитке.
А мне стала интересна одна вещь – Глебова реакция на меня. Выходит, Вову Медведя одноклассники обижают не просто так. Видимо, чем-то Вова Медведь их первым обидел. Ну или сделал еще что-нибудь неприличное. М-да… Это была проблема. И ее надо было решать. Вот только чтобы решить, надо сначала разобраться в ее сути. Поэтому я и захотел поговорить с соседом Глебом. Наверняка мы учились с ним в одной школе, если не в одном классе.
– Деда Фома, – начал я. – Ты иди. Я с Глебом поздороваюсь!
Глеб, услышав это, зыркнул на меня странно. Потом ускорил шаг.
– Чего, в школе не нагулялись? – Хмыкнул старик.
– Ага! – Только и ответил я, поспешив к Глебу.
Перехватил мальчишку у самой калитки, когда он уже вошел к себе во двор. Недолго думая, я подставил носок туфли, чтобы Глеб не смог закрыть передо мной дверь.
– Э! – Возмутился он. – Пусти! Ты чего, Батон?!
– Разговор есть, – сказал я серьезным тоном.
– Да какой разговор? Нельзя мне с тобой разговаривать! Ты ж знаешь!
– Почему это нельзя? – Схватился я за железную ручку деревянной калитки. – А?
Я потянул, налег всеем весом, и худенький против меня Глеб, сдался.
– Ну чего?! – Вышел он за двор.
– Что за дела, сосед? – спросил я тут же. – Чего это ты от меня убегаешь?
– Ты че, Батон? – Удивился Глеб. – ты же…
– Еще раз батоном назовешь, я на тебя сяду. Понял? – Нахмурил я брови.
Глеб, напротив, удивленно вскинул свои.
– Э-э-э-э… ну…
– Не нукай. Скажи лучше, чего ты убегаешь?
– Мне нельзя с тобой разговаривать, ба… Вова. Если кто из наших увидит, хана мне.
– Почему? – Спросил я. – Че я, прокаженный, что ли?
– Как это почему?! – Удивился Глеб. – Ты что, не помнишь?!
– А ты представь, что не помню.
Глеб недовольно поджал губы, выпрямился как по струнке и выдал:
– Медведю бойкот!
Глава 3
– Бойкот? Это за что же? – Спросил я задумчиво.
– Да не притворяйся ты, Вова, – Глеб скрестил ручонки на груди. – За предательство, конечно! Ну, хватит. А то я уже и себе на бойкот наговорил.
– А чего ж, выходит, со мной разговаривать никому нельзя?
– Конечно, никому! Если кто заговорит с предателем, сам станет предателем. И ему тоже бойкот!
– А чего ж тогда эти трое со мной разговаривали? – Спросил я с ухмылкой.
– Кто? – Удивился Глеб.
– Гриша, например. И Денис, – припомнил я известные имена тех мальчишек.