Штольня в Совьих Горах
Шрифт:
Все окрестные мужики и бабы охотно игру Метека слушали. Бывало, начнут крестьяне на соседнем лугу сено косить или ворошить, а тут Метек заиграет — они косы побросают, руки в боки упрут и давай притоптывать! И так в этом танце на месте топчутся, словно тетерева во время токования. Случалось, идут бабы с кошелками на торжище в Истебную или в Коняков, а Метек в то время на скрипке так нежно играет, что у них сердце выскочить готово. Остановятся женщины, слушают, а которая и всхлипнет украдкой, припомнив годы свои молодые, веселые…
Когда же девушки неподалеку ягоды собирают или венки на праздник плетут, да
Старая мать Метека, в белехоньком чепце с кружевцом накрахмаленным, как только сын играть начнет, из хаты выйдет и, козырьком ладони глаза от солнца прикрыв, начнет высматривать — где Метек? Радовалась она, что вырос он таким красивым и веселым, что играет на скрипке хорошо, что девчата ему подпевают.
И вот однажды наступил июльский день — тихий и ясный. В долине, возле хат, розы запах чудесный источали, а на лугу свежескошенным сеном пахло.
Вышел Метек на луг. Скрипку любимую с собой принёс, на поваленный бук сел и, как мог задушевнее, заиграл, солнце восходящее встречая. Разнеслись вокруг звуки чудесные, чистые. И было в них всё сердце Метека — искреннее и юное.
Не думал Метек, что кто-то в безлюдьи этом находится, что тайком его слушает и зорких глаз не спускает с красивого лица парня. А были эти глаза темно-изумрудные, со странными удлиненными зеницами… Но Метек продолжал играть, ничего не замечая: звуками своей скрипки горы величественные прославлял, где вырос, словно елочка на краю горного плато.
Вдруг зашелестело что-то в сухой траве прошлогодней, возле самой груды камней. Скатился оттуда один камень, другой, третий… Сверкнуло среди них нечто — вроде бы золотая монета, кем-то потерянная. Встревожились шмели, даже мёд перестали сбирать на чабреце, что ночью расцвел. А мышка полевая, которая под кустиком земляники сидела, стрелой в норку юркнула.
Снова что-то блеснуло среди камней. Перестал Метек играть, скрипку на колени положил и посмотрел туда удивленно.
Диво какое-то! Диво… Видно, из тех, о которых мать ему в долгие зимние вечера рассказывала — когда еще он малышом был и сказки любил слушать…
Перед ним вдруг змея появилась — будто ее груда камней извергла! На спине змеи поблескивала серебристо-серая чешуя, похожая на искусно выкованную кольчугу. Огромна и величественна она была, а на голове у нее — корона из чистого золота. Этот-то знак королевский и сверкал на солнце, когда камни посыпались.
Немигающими глазами своими глядела змея на Метека. А были они зеленые, как изумруд драгоценный, только зрачки какие-то странно удлиненные.
— Ох, сила крестная, это же Змеиный Король… — прошептал парень. — Сам Король!
По
Тем временем Змеиный Король к самым ногам хлопца приблизился и в клубок свернулся — только голову с короной и верхнюю часть туловища поднял. Слушая игру Метека, он с достоинством покачивался в странном змеином танце. Корона его, из золотых веток и листьев сплетенная, бросала вокруг отблески, словно лучи солнечные.
Долго слушал музыку Змеиный Король — пока не устал Метек и не кончил играть. Тогда повернул Король голову к парню и заговорил человеческим голосом:
— Очень ты меня порадовал, человече! Красиво и звучно играешь — далеко тебя слышно. И потому явился я сюда с Бараньей Горы, чтобы посмотреть: кто это так на лугу играет? А это ты, оказывается! Вижу — молодой ты и красивый. Скажи мне, как тебя зовут?
— Метеком при крещении нарекли. А по отцу — Облаз…
— Есть ли у тебя хозяйство?
— Да, есть небогатое. Во-он там!.. Видно нашу хату отсюда — под черешней стоит! Двое нас только на свете — матушка и я…
— Бедно живешь, — молвил на это Змеиный Король, — небольшое стадо пасешь на лугах… Но в глазах твоих веселость замечаю: когда играешь, гордо держишь голову — будто пан богатый и могущественный!
Улыбнулся Метек и так на это ответил:
— А чем же я не пан, ваша милость, Король? Живу в горах, люблю их сильно. Они для меня — весь свет белый! Надо мною лишь небо лазурное, да солнце. Солнцу одному я послушный и облакам, которые его закрывают порой. Они мне указывают, когда на косовицу идти, а когда — жатвой заниматься. По их воле и луга весной зеленеют, и черешня цветет, и ягоды в бору алеют!.. Под такой властью любо жить человеку — вольный он! Вольный, как пан!
— Мудро говоришь! — важно и степенно ответствовал Король Змеиный. — Теперь не дивлюсь тому, что игра твоя столь радостна и приятна всем, кто слушает тебя. Звучит она среди гор, красу их хвалит, да и твою жизнь тоже, человек!..
— Да, так оно и есть! Потому, что красиво тут у нас, и люди добрые вокруг живут. Почему же не хвалить их?
Но Змеиный Король ничего уже больше не сказал: скрылся так же тихо, как и явился — среди цветов и трав исчез. Однако с того времени часто к Метеку наведывался и охотно слушал, как тот играет. Потом по-дружески беседовал с парнем и всегда за игру благодарил.
Минуло лето. Отцвели горечавки, отцвел и вереск под пихтами. Собрали девушки всю бруснику в лесу. С каждым днем всё холоднее становилось — знобкий ветер подул с гор, сбрасывая на землю последние буковые листья пурпурные.
Реже теперь Змеиный Король с Метеком виделся. А однажды — в поседевшее от заморозка утро — и вовсе на луг не явился: не вышел из серых камней. К тому времени листья горечавок совсем пожелтели и, морозом побитые, на землю опали. Понял тогда Метек, что Змеиный Король, по обычаю рода своего, в глубокий сон зимний впал и скрылся во тьме скалистой пещеры под Бараньей Горой…