Шторм. Отмеченный Судьбой

Беспалова Екатерина

– Что там? Всё в порядке?

Она глубоко вздохнула, вытерев со лба капли пота. Остатки футболки Шторма, сплошь перепачканные кровью, упали на песок. Осмотрев результат своей работы, она тихо сказала:

– Я прочистила рану, продезинфицировала и обработала её. Она не глубокая, но повреждения серьёзные. Кровь остановлена. Стяжки не позволят ей разойтись, однако лишние движения твоему другу противопоказаны. Слава Богу, что у вас в аптечке вообще оказались нужные лекарства. Как только жар спадёт, будет ясно, успели мы оказать ему помощь вовремя или

нет. Теперь остаётся только ждать. – С этими словами Катя посмотрела на солдата: – Чем скорее его осмотрит врач, тем лучше.

– Но ты же…

– Настоящий врач, Кирилл. Не студентка второго курса, а дипломированный специалист.

Она опустила глаза на перебинтованный живот Шторма и коснулась рукой его шеи. Он всё ещё находился без сознания.

– Пульс ровный. Дыхание вроде тоже. Осталось ждать, когда он придёт в себя.

– У нас нет на это времени, Кать, – снова прислушиваясь к посторонним шумам, Кирилл подошёл ближе к раненому другу.

Он достал из аптечки раствор аммиака и, открыв крышку, поднёс раздражающее средство к носу Александра.

– Нам нужно двигаться. Сидеть на месте – слишком опасно.

Катя не верила своим ушам. Ей с таким трудом удалось закрыть рану, вернув Шторма в более или менее стабильное состояние, и всё напрасно? По-видимому, её мимика выдала внутреннее смятение и недовольство, поскольку Чудов тут же пояснил:

– Саня никуда не сможет идти в таком состоянии – да, но у нас есть обезболивающее, которое будет действовать ещё как минимум часов пять, поэтому мы должны воспользоваться…

Он не успел закончить фразу, так как раздался глухой кашель пришедшего в себя Шторма. Катя отвлеклась от ефрейтора и бросила на него испуганный взгляд. Она абсолютно не была готова к общению с ним. Мало того, ей совсем не хотелось, чтобы он видел её здесь.

– Вот так, – прошептал Кирилл, убирая раствор аммиака от носа друга. – Подъём, товарищ младший сержант. Сейчас не время спать.

Веки Александра задрожали. Он медленно открыл глаза, однако они тут же снова закрылись.

– Давай, Сань, просыпайся! Ты сам говорил, нам нельзя тут оставаться.

Катя наблюдала за ними, пытаясь унять дрожь. «Хоть бы не пришёл в себя», – единственное, о чём молилась, чтобы хоть как-то отсрочить момент встречи, но Кирилл продолжал приводить его в чувство.

– Зачем… Зачем ты это делаешь? – тревожно спросила она. – Он всё равно не сможет идти.

Ефрейтор лукаво улыбнулся:

– Ты многого не знаешь о возможностях русского солдата. И, в частности, о Шторме.

Губы Соколовской искривились в усмешке. О ком-о ком, а вот о нём-то ей было известно столько, сколько никому другому.

– Давай же, твою мать, приходи в себя!

– Хочу верить, – послышался хриплый голос Александра, – что я уже сдох.

На лице Кирилла появилась улыбка. Шторм глубоко, насколько позволила рана, вздохнул, и медленно открыл глаза. Сжатые в кулаки руки Кати вспотели. Она ждала его пробуждения как казни. Почему нельзя просто убежать? Спрятаться, испариться… Да что угодно,

только бы не видеться с ним. Никогда! Глаза судорожно метались из стороны в сторону, словно она была воришкой, которого застали на месте преступления. Чувство безысходности, страх, паника – откуда? Дыхание уже давно сбилось с ритма. Ещё немного – и давать аммиак будет в пору ей.

Секунда, вторая – холодный пот, боль в ладонях от впившихся в них ногтей. Третья – и вот их взгляды встретились. Бледное лицо Шторма, казалось, не выражало никаких эмоций. Сведя брови к переносице, он некоторое время смотрел на девушку, а затем его губ коснулась слабая улыбка:

– Соколовская… Похоже, я и правда в Пекле. – Александр медленно моргнул, делая попытку ещё раз глубоко вздохнуть. – Я знал, что моей Судьёй будешь ты.

– Сань…

– А вот что тут делает ефрейтор… непонятно.

– Сань, ты живой! – подал голос Кирилл, нарушив бессвязную болтовню друга. Широкая улыбка озарила уставшее лицо. – Живой, слышишь? Всё нормально. Ты… Ты как себя чувствуешь?

Шторм нахмурился. Очень медленно, но сознание начинало синхронизироваться с мозгом. Подняв тяжёлую руку, он коснулся раненого бока, чтобы убедиться, что это не сон. Память воссоздала картинки последних событий: штурм, взрыв, страшная боль, жажда и жуткий жар, пожиравший тело. Всё предельно ясно и логично. В общую картину не вписывалась лишь она.

Александр поднял глаза на девушку. Не сон – явь. Смуглый оттенок кожи, те же самые волнистые волосы, затравленный взгляд.… Это однозначно Соколовская. Но… Что она здесь забыла?

– Я… Я нормально, – прохрипел он осипшим голосом, переключаясь на друга. – Мне бы только воды.

Кирилл облегчённо выдохнул:

– Вот. Только не всё сразу.

Сделав пару глотков, Александр начал кашлять.

– Я не могу пить лёжа, – пробурчал он, после чего предпринял попытку сесть.

– Не советую этого делать.

Две пары глаз как по команде посмотрели на Катю. Под пристальными взглядами ребят уверенность снова стала сходить на «нет».

– Я не собираюсь опять латать его после ваших упражнений.

Кирилл улыбнулся и позволил другу сидеть самостоятельно:

– Я же говорил: ты многого не знаешь о русском солдате. – С этими словами он повернулся к Александру. – Идти сможешь?

– Наверное, да. – Рука коснулась раны. – Я не ощущаю боли.

– «Промедол», – коротко пояснил ефрейтор.

– Как давно?

– Полтора часа назад. Плюс-минус.

Короткая пауза. Шторм что-то просчитывал в уме. Катя следила за ним и не могла поверить, что перед ней находилось то самое ничтожество, которое ни в грош не ставило никого вокруг, кроме себя самого.

– Ты знаешь, который час? – вдруг спросил Александр.

– Нет, но мы просидели здесь дольше положенного.

Оглядевшись вокруг и задержавшись на долю секунды на девушке, Шторм вернулся к ефрейтору:

– Ты прав. Нужно идти. Чем дальше отсюда, тем больше шансов, что мы не нарвёмся на поисковый отряд.