Штормовой день
Шрифт:
Но если бы я оставалась здесь… Я медленно общипывала гроздь винограда и клала в рот виноградины. Наверное, это мой последний ужин в Боскарве, но я так и не знала, рада я этому или нет. Казалось, я стою на перепутье и понятия не имею, какую дорогу выбрать. Но скоро мне так или иначе придется решиться.
Элиот назвал это компромиссом, и прозвучало это холодно и не слишком завлекательно. Но после всей дурной театральщины этого вечера его предложение кажется основательным, разумным, солидным, имеющим достаточную опору в реальности. «Ты создана для того, чтобы жить с мужчиной, иметь дом, детей».
Я
Мы вернулись в гостиную и, сидя у камина, пили кофе, когда раздался телефонный звонок. Я думала, что к телефону подойдет Элиот, но он так плотно уселся в кресле с виски и газетой и так не спешил встать, что на звонок в результате ответил Петтифер. Мы услышали, как скрипнула кухонная дверь, услышали его старческие шаги в холле. Звонок прекратился. Не знаю почему, но я взглянула на каминные часы. Было уже без четверти десять.
Мы ждали. Потом дверь приоткрылась, и в нее просунул голову Петтифер. Очки его сверкнули в лучах света от лампы.
— Кто это, Петтифер? — спросила Молли.
— Спрашивают Ребекку, — сказал Петтифер.
Я удивилась:
— Меня?
— Кто это звонит тебе в такой поздний час? — спросил Элиот.
— Понятия не имею.
Я встала и вышла. Возможно, это Мэгги, что-нибудь насчет квартиры. Или Стивен Форбс интересуется, когда я все-таки выйду на работу. Я почувствовала угрызения совести, что не звонила ему, не сообщала ни о своих делах, ни о том, когда намереваюсь вернуться.
Присев на сундук в холле, я взяла трубку.
— Алло?
Тоненький слабый голосок запищал по-мышиному, как будто с другого конца земли.
— О, мисс Бейлис, мы проходили, а он лежит… муж сказал… мы втащили его по лестнице в квартиру… не знаю, что произошло… весь в крови, еле говорит… Хотела доктора позвать… так он не велел… боязно оставлять его одного… надо, чтобы был кто-то рядом… а он сказал, что справится…
Не вдруг и с некоторым трудом, но довольно быстро я сообразила, что это миссис Керноу и что звонит она мне из автомата на Фиш-лейн сообщить о том, что случилось что-то с Джоссом.
12
Я была приятно удивлена, что сохраняю почти неколебимое спокойствие и невозмутимость. Казалось, я была подготовлена к такому повороту событий, что мне будут даны распоряжения и станет ясно, что делать. Сомнения, неуверенность — все осталось позади. Я должна ехать к Джоссу.
Поднявшись к себе, я достала куртку, надела, застегнулась, спустилась вниз. Ключи от машины Молли лежали там, где я их оставила, на середине стола в холле, на медном подносе.
Когда я брала ключи, дверь распахнулась, и ко мне подошел Элиот. Мне даже в голову не могло прийти, что он попытается меня остановить. Что кто-нибудь или что-нибудь способно остановить меня.
Он увидел, что я кутаюсь в кожаную куртку.
— Куда это ты собралась?
— По делу.
— Кто это звонил?
— Миссис Керноу.
— Что ей надо?
— Джосс ранен. Она и мистер Керноу шли домой дорогой возле гавани, были в гостях у ее сестры. Они нашли его.
— Ну и?.. — Он сказал это холодно и очень тихо. Видимо, тон его должен был меня испугать, но я не испугалась.
— Я хочу взять машину твоей мамы. Я еду к нему.
Тонкое лицо стало жестким, кожа натянулась, резче обозначились кости.
— Ты спятила?
— Ничуть.
Он промолчал. Я сунула ключи в карман и направилась к двери, но Элиот опередил меня, в два счета преградив мне дорогу. Он встал спиной к двери и положил руку на дверную ручку.
— Нет, ты не поедешь, — весело сказал он. — Неужели ты воображаешь, что я пущу тебя?
— Но он ранен, Элиот!
— И что из этого? Ты видела, как он повел себя с Андреа? Он негодяй, Ребекка. Ты знаешь, что это так. Его бабка была ирландской шлюхой. Отец вообще неизвестно кто. А сам он выродок и распутник.
Ужасные слова, которыми он собирался меня шокировать, слетали с меня, не проникая внутрь, как капли воды слетают с утки. Элиот это увидел, и такое равнодушие взбесило его.
— Зачем тебе понадобилось к нему ехать? Чем ты можешь помочь? Он и не поблагодарит тебя за вмешательство, если ты ожидаешь благодарности. Оставь его в покое, он не имеет к тебе отношения и не должен тебя заботить.
Я стояла, смотрела на него, слушала, не понимая смысла его слов. Но сразу и неожиданно мне стало ясно, что эта страница перевернута, что кончены неуверенность и сомнения, и я почувствовала невероятное облегчение, словно скинула с плеч какую-то тяжесть. Я все еще по-прежнему находилась на перепутье. Жизнь моя по-прежнему представляла собой неразбериху. Но одно я поняла четко: выйти замуж за Элиота я не могу.
Он назвал это компромиссом. Но для меня это попросту не годится. Дело не в том, что у него слабый характер и бизнесмен он, должно быть, не из самых удачливых. Эти черты в нем я давно разглядела и была готова с ними смириться. Но гостеприимство, которое он мне оказал, его радушие, обаяние, которое он мог включать и выключать по усмотрению, как кран в ванной, загородили от моих глаз другое — его мстительность и ужасную пугающую ревнивость.
— Пусти меня, Элиот, — сказала я.
— А если я скажу, что не пущу? А если я стану тебя здесь держать вот так? — Он стиснул руками мне голову с двух сторон, так крепко стиснул, что казалось, еще секунда, и череп мой треснет, как расколотый орех. — А если бы я сказал, что люблю тебя?
Он был мне омерзителен.
— Ты никого не любишь. Кроме Элиота Бейлиса. Для других в твоей жизни нет места.
— По-моему, мы выяснили, что это ты не знаешь, что такое любовь.
Он сжал мне голову еще сильнее. В висках застучало, и я зажмурилась от боли.
— Я это узнаю, — сквозь стиснутые зубы сказала я, — но не с тобой.
— Ладно, тогда иди.
Он выпустил меня из рук так неожиданно, что я чуть не упала, потеряв равновесие. Он яростно крутанул дверную ручку и распахнул дверь, и тут же в нее ворвался ветер, как дикий зверь, весь вечер выжидавший, когда можно будет совершить нападение. Снаружи были дождь и мрак. Не говоря больше ни слова и даже не замедлив шаг, чтобы взглянуть на Элиота, я ринулась мимо него прочь из дома, в темноту, как в некое убежище.