Штрафбаты Гитлера. Живые мертвецы вермахта
Шрифт:
Недостаточные сведения о «позорном» или «не позорном» преступном деянии в делах осужденных за антигосударственную деятельность должны были компенсироваться изучением вопроса, в какой мере это были политические дела. Как уже говорилось, «недостойными военной службы» являлись все, кто пребывал в тюрьмах и лагерях по «антигосударственным» статьям свыше 9 месяцев. Осужденные за антигосударственную деятельность, но оказавшиеся «достойными несения военной службы», направлялись не в «особые подразделения», а в регулярные части. Так дела обстояли на практике. Как видим, «особые подразделения» предназначались для особых случаев. Например, для тех, кто, несмотря на совершенное преступление и длительное заключение в тюрьме, все-таки не был лишен «чести нести военную службу». Как правило, на это оказывали влияние смягчающие обстоятельства, например, юный возраст преступников и т. д. Но даже эти люди прибывали поначалу в регулярную часть, имея в документах особую отметку. Исследователям удалось найти лишь один случай, когда военнообязанный был направлен в «особое подразделение». Речь шла о стрелке Т., 1915 года рождения, который был осужден
В одном из недатированных документов, написанном главным полевым врачом Отто Вутом, говорилось об изучении анкет в семи «особых подразделениях». В итоге все сводилось к вопросу об учете приверженцев левых идей и членах КПГ. Стоит отметить, что сам Вут был заведующим кафедрой военной психиатрии и воинской психологии в Военно-медицинской академии, а также председателем совета военно-санитарных инспекторов. В подготовленной им таблице, которая, увы, не содержала в себе никаких абсолютных цифр, в графе «КПГ» значилось 4 %. Вторая таблица относилась к 200 освидетельствованным военнослужащим, находившимся в «особых подразделениях». В ней сообщалось о 14 коммунистах, что составляло 7 % от общего состава. Наряду с такими личностями, которые как вышеупомянутый стрелок Т. были осуждены только за политические правонарушения, имелись «политические», которые были осуждены по криминальным статьям (что не исключало сугубо уголовный компонент). Это относилось, прежде всего, к экономическим статьям, например, преступлениям против собственности. Сравнительно небольшая доля «политических» отчетливо указывает на то, что «особые подразделения» не были ориентированы в первую очередь на «принятие» сознательных антимилитаристов и соответственно политических противников нацистского режима. Даже тот факт, что отдельные случаи принципиального отказа от несения военной службы по политическим или религиозным соображениям ничего в принципе не менял. Кроме упоминавшихся уголовников (прежде всего воров), в документе от 25 мая 1936 года второй категорией, предназначенной для направления в «особые подразделения», считались осужденные по статье 175 (гомосексуализм). Угроза (фактическая или мнимая), исходившая от гомосексуалистов, описывалась в 1957 году генерал-майором Ратклиффом, который, по собственным словам, «перед войной три года был комендантом крупнейшей тюрьмы Вермахта». В журнале «Искусство войны» он сообщал следующее: «Особая опасность в части заключалась в том, что истинный гомосексуалист не искал контакта с людьми таких же наклонностей, а был устремлен к молодым неиспорченным юношам. Командованию стоит помнить о случае с юнкером, который стал жертвой хитроумного совратителя. Юноша застрелился на могиле отца, который не смог пережить позора. И это лишь один из многочисленных трагических случаев, которые остались в памяти».
Если вопреки патологической ненависти, которую большинство идейных национал-социалистов испытывало по отношению к гомосексуалистам, осужденных по § 175 оставляли в армии, то подобное решение имело под собой две причины. Например, они соответствовали тем идеям, которые были положены в комментарии к понятию «антигосударственной деятельности». Военно-психологические теоретики были уверены, что значительная часть осужденных по § 175 лишь однажды «сбились с пути», а потому посредством перевоспитания могли быть возращены на правильные, гетеросексуальные позиции. В 1942 году Отто Вут сформулировал второй аспект. Он звучал следующим образом: «изгнание из рядов Вермахта за «противоестественный разврат» могло рассматриваться многими из этих психопатов как поощрение, а стало быть, указывало простой путь для подражания этим недостойным элементам». Направление в «особые подразделения» должно было предотвратить подобную негативную тенденцию. Упоминавшиеся ранее исчисления Отто Вута дают возможность для определения доли предполагаемых и действительных гомосексуалистов от общего количества служащих «особых подразделений». В одной из составленных им статистических таблиц в графе «гомосексуалисты» значатся цифры — 23 человека, 11,5 %. В другой таблице, которая содержит только относительные цифры, значится — 16 %.
Надо обратить особое внимание на пункт b)приказа от 25 мая 1936 года. А именно тех солдат, «пребывание которых в части является нежелательным из-за их поведения, образа мышления, жизненных установок». В этой связи в документах устанавливалось: «К таковым в большинстве случаев причисляются солдаты, которые не выполнили приказ о своевременном прибытии в часть, а были позже доставлены в нее в принудительном порядке». Однако туманная формулировка пункта b) касалась гораздо большего количества людей. Абсолютно нечеткие, преимущественно «государственно-политические» и военно-полицейские формулировки позволяли создавать критерии, которые могли применяться к любым военнослужащим. По сути, направление в «особое подразделение» становилось своеобразным произволом. Очевидно, что, говоря о военной эффективности, «действенности воинской части», руководство Вермахта ориентировалось в первую очередь на наведение жесткого порядка.
Наконец, упомянутые критерии в течение 1937 года неоднократно «уточнялись». На этот раз применялись воззрения военной психиатрии, которая помогала командирам частей опираться вплоть до 1940 года на классическую типологию Курта Шнайдера. Она гласила: «а) особые отделения предназначены, согласно предписаниям, для трудновоспитуемых военнослужащих. В их число попадают ленивые, небрежные, неопрятные, протестующие, упрямые, анти-и асоциальные,
Подробно расписанные в данной типологии различия между «психопатами», «нарушителями» и «неудачниками» были широко распространены в немецкой армейской психиатрии, начиная едва ли не со времен Первой мировой войны. Причем политическое содержание «нарушителей» оставалось неизменным на протяжении десятилетий. Главный штабной врач Симон продолжал эту традицию. По крайней мере, 2 ноября 1937 года в Мюнхене он прочитал перед высшими чинами Вермахта и CA доклад на тему «Проблема психопатов в Вермахте». Опираясь на опубликованный в 1938 году Военно-медицинским обществом отчет о данном заседании, можно установить, что Симон продолжал проводить различия между так называемыми психопатами, неудачниками и нарушителями. Примечательно, что «нарушителей» он считал «левым крылом психопатов». Он неоднократно подчеркивал это: «Мы знаем, что это левое крыло психопатов не может использоваться на войне в качестве солдат. Но, с другой стороны, накопление подобных элементов в тылу представляло бы еще большую опасность, нежели их использование на фронте. Мы испытали на войне, [1] особенно в конце войны, во время революции 1918 года, во время спартаковского мятежа, насколько вредной может быть деятельность левого крыла психопатов».
1
Первой мировой
Симон требовал раннего распознавания «левых психопатов», составления специальных списков и обязательный жесткий контроль за ними, как при инфекционных заболеваниях. «Эти сведения должны регистрироваться органами власти, например, отделами здравоохранения или, вероятно, еще лучше полицией, так что в случае возникновения угрозы государству сразу можно изолировать опасные элементы, прежде чем они начнут развивать свою вредную деятельность. Поскольку левых психопатов невозможно ни использовать на фронте, ни оставлять в тылу, то они должны находиться под особым контролем. Господин Штир предложил направлять самых опасных из них в концентрационные лагеря. Я полагаю, что их можно будет использовать в лагерях, в которых во время военных действий будет много свободных мест для трудовой повинности. Мы способны опознать психопата, мы знаем о существовании левого крыла, мы знаем, какую опасность оно представляет». Как видим, размытое употребление понятия «психопат», которое в то время считалось весьма условным, с одной стороны, служило тому, чтобы дискредитировать политических противников нацизма, с другой стороны, это способствовало тому, чтобы действительно психически больные люди толкались на путь совершения преступлений.
В конце концов, за подобными формулировками всего лишь скрывалась «научная», а также идеологическая подготовка нацизма к уничтожению антипатичных меньшинств, социально пограничных групп, политических противников, которые якобы являлись «нежизнеспособными». Среди слушателей процитированного доклада Симона был и генерал Райхенау, начальник управления Вермахта в Имперском военном министерстве. Именно он начал обсуждение доклада в журнале «Немецкий военный врач». Как писали немецкие историки: «Для него была характерна позиция: спасти все, что нужно спасать, и позволить рушиться всему, что должно быть разрушено». Это была цитата генерала относительно доклада Симона. В итоге на практике все выглядело именно так, как сказал генерал. Местом, в котором должно было происходить пресловутое «спасение» или неизбежное «разрушение», должны были стать именно «особые подразделения».
Официально штатным составом «особых подразделений» должен был быть уставной и инструкторский персонал. Подбирать его надо было с особой тщательностью. Главной задачей подобранной команды было «воспитание к безусловному послушанию», «возвращение провинившихся к законной и упорядоченной жизни», влияние на их восприятие государства, народа, превращению в умелых солдат. Там, где «перевоспитание» проходило наиболее успешно, «особое подразделение» в течение трех месяцев могло быть превращено в обычную регулярную армейскую единицу.
О численности в период 1936–1938 годов состава «особых подразделений» есть несколько сообщений. Численность каждого из них колебалась от 55 до 84 человек. Общая численность семи «особых подразделений» (по состоянию на 31 октября 1936 года) составляла без штатного персонала 483 человека, из них 99 человек были направлены из призывных пунктов, а 384 — из воинских частей за неоднократное нарушение дисциплины. Согласно документам к 28 февраля 1937 года в армии осталось лишь шесть «особых подразделений». При этом их численность повысилась до 664 человек (241 — попали прямо из призывных пунктов). Год спустя, в 1938 году, вновь возникло седьмое «особое подразделение». На этот момент в этих воинских единицах числилось 1357 провинившихся. Если говорить об «особых подразделениях» Люфтваффе и военно-морского флота, то ясных данных нет. Можно сказать лишь, что до начала войны через них прошло от 3 до 6 тысяч человек.