Штрафбаты по обе стороны фронта
Шрифт:
Говорят о том, что заградительные отряды под штыками гнали штрафников. Такого явления не было. Заградительные отряды, они на большом расстоянии шли. Не так, чтобы вплотную. Они там, в полутора километрах, в километре шли, фактически. И, безусловно, если находились такие трусы, которые как-то отставали, они, безусловно, их забирая и. Атак, в основном, у них цель-то была одна — чтобы не просочился враг сюда, в наши тылы.
Игорь Пыхалов: А скажите, пожалуйста, Вам самому когда-нибудь приходилось встречаться на фронте с заградительными отрядами? Или это всё-таки было редкое явление?
Е.К.: Я их, вообще-то, близко и не видел. Потому что я фактически, сколько ни воевал, я в тылу не был.
И.П.: Расскажите, пожалуйста. Ваш боевой путь? Как Вы попали на фронт и как потом оказались в штрафной роте?
Е.К.: С 10-го класса, прямо из-за парты, это было 17 октября 194! года, я ушёл в армию. В сентябре начали учиться, а в октябре мы с другом ушли добровольцами. Ну, военкомат на третий раз нас забрал. Уже мы даже не простились ни с кем. В первый раз собрались, сделали проводы, всё, — не попали. Второй раз то же самое. А в третий раз пошли, думаем, опять. То эшелона нет, то ещё… А туг решили так. Там были лошади, вроде такого обоза. И поскольку я в Солёно-горске был, решили ехать до Винёво, там километров 20–25, там сесть на поезд и отправиться на фронт. Ну и гам не сели. На Михайлов, с Михайлова на Ряжск шли. Наконец, в Ново-Рузаевке нас посадили и отвезли в Йошкар-Олу. Там был 137-й полк, в котором мы как курсанты учились, в этом полку. После присвоили кому младшего сержанта, кому сержанта, и к новому году, 1942-му, в конце 1941 года, составили маршевую роту и отправили нас под Венёв. Ну вот, мы там повоевали, а потом меня оттуда направили учиться. Это, наверное, в ноябре.
И.П.: В ноябре 1942 года?
Е.К.: Да, в 1942 году. Ну и вот в Тушино, проучились мы там около двух-трёх месяцев, присвоили мне звание «лейтенант» и отправили в 611-й стрелковый полк, 88-я дивизия, 31-я армия, Калининский фронт. Приехали мы гуда, и дня два или три нас, фактически, по местам ещё не распределяли. И вот двоих из нас командир полка вызывает и говорит: «Нам придана, в наше распоряжение у штрафная рота».
Ну вот, когда он нам объявил о том, что направляет нас в штрафную роту, объяснил условия, что один месяц за шесть месяцев выслуга лет, армейская. Ну, там разные льготы. И даже одна очень хорошая: если три месяца прослужил — 10 дней отпуска домой. Ну, там разве кто мог прослужить столько? Дал нам сопровождающего, мы туда поехали верхом, потом пешком шли. Одним словом, он нас привёл туда, в эту штрафную роту, и мы там остались, в этой штрафной роте. Ну а дальше началась жизнь.
И.П.: А какую должность Вы там получили?
Е.К.: Командир взвода. В штрафной роте ведь как? Там все командиры отделений, вплоть до старшины, были штрафниками. А командир взвода, офицер, он не штрафник был.
О том, что такое штрафные роты, я уже слышал. Когда приказ 227-й вышел, нам его комментировали. Читать никто не читал, я не знаю, давали кому его читать или не давали, он вообще был секретный, но его нам комментировали. И фактически у нас представление было, что вот туда изменников направляют, трусов, прочих. Одним словом, такое вот у нас сложилось мнение. И когда нам вдвоём предложили в штрафную роту. Вернее, не предложили, а просто приказали, какое-то ощущение было, что неизвестно, куда ты идёшь. А когда пришли мы, смотрим — те же люди.
У нас там была палатка специальная для комсостава. Не палатка, а землянка. А я всё время со штрафниками, так и находился там.
И.П.: А в принципе, какой всё-таки это был контингент, штрафники, кто туда обычно попадал?
Е.К.: Я Вам скажу, что армейцев там было очень мало. В основном формировалась она за счёт зэков. В общем, вот судят кого-то. Осудили его, скажем, дают 10 лет. В то время 10 лет считалось самое высокое наказание, после 10 лет расстрел был тогда. Значит, приговор выслушал, а дальше встаёт: «Дайте мне слово! Я хочу искупить свою вину кровью!». 10 лет заменялись тремя месяцами штрафной роты. Три года заменялись одним месяцем штрафной роты, а с трёх примерно до пяти, до шести лет — два месяца штрафной роты. А 10 лет — три месяца штрафной роты. В основном, там был гражданский народ. Ну, так сказать, зэки, кого осудили. Большая часть. Я редко там видел, чтобы были военные. Мало их было.
И.П.: Правильно ли я понимаю, что вот эти три месяца — максимальный срок, а там можно было и быстрее освободиться? Если ранен, например.
Е.К.: Ну, там между прочим, если ранило, значит, сразу искупаешь вину кровью. Если чего-то совершил, подвиг какой-то, в разведку или ещё чего проявил, мало того, что освобождали от наказания, даже посылали письмо по месту жительства и судимость снимали. Было такое. Но, знаете что. Вот, отслужил ты срок в штрафной роте. Заранее документы не оформляются. А ждут, когда исполнится твой срок. А потом, людей всё время не хватаю. Каждый начальник каким-то образом немножко мало-мало сдерживал. Начинают документы оформлять в гот день, когда уж тебе исполнится окончание срока. А пока они идут туда-сюда, а там тебя ранят, или убьют.
Офицерский состав там жил месяцы, самое большее. В основном. Почему я гам задержался более-менее долго, месяц с лишним? Потому что стояли в обороне. Мы как раз попали в такой момент. После того, как Калинин освободили, когда ко Ржеву подошли вплотную. И дальше остановились, потому что Ржевско-Вяземская линия очень была здорово укреплённой, и задержались. Но получилось такое явление, что фактически с севера Ржев отрезался. И после немцы начали выправлять свой фронт, начали отступать. И когда узнали о том, что немцы отступают, наши стали бурно продвигаться вперёд. Но после взятия Ржева, под Сычёвкой меня ранило миной, осколком, в поясницу. Я оттуда в госпиталь попал, в Ногинск. Полтора месяца там пролежал.
И.П.: А вообще, какие задания обычно поручали Вашей роте, когда Вы там находились?
Е.К.: В основном давались самые ответственные задания. Например, перед наступлением надо срочно взять «языка». А как его взять? Вот разведчики ходят, ходят, ходят. Не удаётся. Если в качестве «языка» привести обыкновенного, рядового солдата, от него ничего узнать не получится. Поэтому ждут, когда пройдет проверяющий, или какой-то офицер, от которого можно получить сведения.
Разведка боем. Где-то в одном месте, обычно подбирали стык вражеских частей. На стыке всегда и везде ни нашим, ни вашим. Один на другого надеется, там немножко послабее. И потерь меньше. Вот, значит, фактически в порядке наступления отвлекали противника в одно место, а там делали другое. Или, например, засечь огневые точки.
Это вот самые сложные операции, которые возлагались на штрафников. Но я хочу сказать, что я вот воевал и в 61-й армии, до этого, эти задания до приказа 227 выполняли обычные части. А потом, после стали штрафники. И то это там, где имелись штрафные части.
Ну, а когда пошли в наступление… Как-то понимаешь, у нас сложилось, немец бежал, выравнивая свой фронт, и фактически, таких сложных моментов особо не было. Ну, было один раз, как-то мы в разведку пошли, напоролись тоже… Бежать-то немцы бежали, но они при этом всё-таки оставляли часть своих, как заслон. И вот там, на полустанке мы подошли. Смотрим, люди ходят. Думали свои. А потом стали подходить, они по нам открыли огонь. И вот только спасли нас эти рельсы такие вдоль дороги. Я не знаю, для чего их ставят иногда, на попа закопанные. И вот за эти рельсы мы спрятались, и потихонечку отползали.