Штрафники не кричали: За Сталина!
Шрифт:
Я попал в штрафроту, где нас было примерно 150 человек. Вооружены мы были только винтовками. Ни автоматов, ни пулеметов у нас не было. Все офицеры были строевыми, не штрафниками, а рядовой и младший командный состав — штрафники.
Часть командных должностей в штрафных частях замещалась переменниками. Надо понимать, какой высокой квалификации были они в штрафных батальонах.
У нас по штатному расписанию было положено по два заместителя командира взвода. Они назначались приказом по батальону из числа штрафников, которых мы с командиром роты предлагали.
Одним из моих заместителей был назначен бывалый командир стрелкового полка, имевший более чем двухлетний боевой опыт, но где-то допустивший оплошность в бою, бывший подполковник Петров Сергей Иванович… Другим моим заместителем был проштрафившийся начальник тыла дивизии, тоже подполковник, Шульга (к сожалению, не
Честно признаться, мне льстило, что у меня, еще малоопытного 20-летнего лейтенанта, всего-навсего командира взвода, в заместителях ходят боевые подполковники, хотя и бывшие. Но главным было то, что я надеялся использовать боевой и житейский опыт этих уже немолодых, по моим тогдашним меркам, людей. Одним командиром отделения мною был назначен майор-артиллерист, красивый, рослый богатырь с запоминающейся, несколько необычной фамилией Пузырей. Другим отделением командовал капитан-пограничник Омельченко, худощавый, с тонкими чертами лица, быстрым взглядом и постоянной едва уловимой улыбкой, третьим — капитан Луговой, танкист с гренадерскими усами, скорый на ногу… Нештатным «начальником штаба» (проще говоря — взводным писарем) был у меня капитан-лейтенант Северного флота Виноградов.
Персонального упоминания (тем более учитывая «концепцию» фильма «Штрафбат») требует статус особистов. Согласно директиве наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии от 18 июля 1941 г. перед особыми отделами всех уровней была поставлена задача вести «беспощадную борьбу со шпионами, предателями, диверсантами, дезертирами и всякого рода паникерами и дезорганизаторами», обеспечить очищение от них частей Красной Армии. Эти же задачи по сути остались неизменными и после 14 апреля 1943 г. — даты преобразования Управления особых отделов НКВД СССР в Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны и соответствующей реорганизации низовых структур [85] .
85
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. С. 346;
Смыслов О.С.Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа. М., 2005. С. 204.
Эти задачи и выполняли особисты. За каждой штрафной частью были закреплены оперуполномоченные особого отдела, позднее отдела контрразведки «Смерш» фронта (штрафбат) или армии (штрафрота). В штаты штрафных формирований они не входили.
Роту курировал армейский отдел «Смерш». Но я не помню, чтобы они мешались под ногами или вообще нас часто навещали. У них в Прибалтике своих дел было невпроворот…
Не надо «демонизировать» служивших в особых отделах. Последнее время в любом кинофильме о войне, кроме «В августе сорок четвертого», особистов показывают этакими садистами, бродящими с наганом в тылу и ищущими, в какой бы солдатский затылок стрельнуть. Надо просто уяснить, что часть армейских чекистов и контрразведчиков боролась со своим народом и является преступной, но большинство выполняли свой долг в соответствии с установками того непростого времени…
Тем, кто убежден во вседозволенности и бесконтрольности сотрудников особых отделов, полагаем, будет полезным узнать о приказе И. В. Сталина № 0089 от 31 мая 1943 г., пусть к штрафникам он прямого отношения и не имеет. Поводом к изданию приказа стали «извращения и преступные ошибки» в следственной работе ОО 7-й отдельной армии, что, скорее всего, означало фабрикацию дел. Так вот, за Указанные преступления заместитель начальника ОО, начальник следственной части подполковник Керзон и старший следователь Ильяйнен были уволены из органов контрразведки и осуждены к 5 годам заключения в лагерь, а следователи Седогин, Изотов и Соловьев, также изгнанные из органов, направлены в штрафной батальон при начальнике тыла Красной Армии. Были наказаны также начальник ОО армии Добровольский (в приказе воинское звание не указано) — за отсутствие контроля за работой следственной части и военный прокурор армии полковник юстиции Герасимов — за самоустранение от прокурорского надзора за следствием в ОО, они получили от наркома обороны по выговору с предупреждением [86] . Так что, как видим, с особистов спрашивало командование, существовал и прокурорский надзор, за снижение которого взыскивали.
86
Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943–1945 гг. Т. 13 (2–3). С. 170.
Другое дело, что на практике не всегда выходило так, как следовало бы по закону и по совести. Но такие явления имели место не только в годину войны и не только в сталинском государстве, их достаточно и в наше время. Послушаем мнение профессионального военного юриста.
Как это зачастую бывало раньше, да нередко случается и теперь, у нас вначале издаются циркуляры, а потом уже подбирается материальная основа для наполнения. Нечто подобное произошло и с формированием штрафных подразделений.
Самое же существенное упущение, на мой взгляд, состояло в отсутствии статуса, правового положения, определяющего особое (своей необычностью) место штрафных подразделений. Здесь иные ретивые начальники могли безнаказанно унижать человеческое достоинство «штрафника», бросать людей на заведомо верную гибель, далеко не всегда вызванную интересами достижения боевого успеха: «Штрафники!..»
Дисциплинарная практика
Поскольку штрафные формирования были по своей сути обычными стрелковыми частями, вся боевая деятельность и организация службы в них регулировались общевоинскими уставами. Нет ничего, что роднило бы их с учреждениями исправительного характера. «Исправлялись» здесь одним — непременным участием в боевых действиях.
В большом котловане провели митинг с вновь прибывшими. Слово комбату, то есть мне. Вот где, пожалуй, пригодились мои познания, почерпнутые из приключенческой и криминальной литературы всех времен и народов. Главное — подход к душе, особенно это относится к опасным преступникам, в данном случае к умнейшим во всех отношениях одесситам и ростовчанам…
Так вот, объявляю: с этого часа тот, кто состоит здесь, в батальоне, не преступник, не вор, а воин Советской Родины, ее защитник. И чтобы я не слышал слова «штрафник» — мы здесь все равны, и если придется умереть в бою за Родину, то на равных!.. Вы обыкновенная отборная часть. Теперь давайте отличаться. Какое задание получено — в огонь и в воду. Мое слово — закон, по уставу. Тут они все воспрянули духом.
На мою долю выпало более года командовать взводом в отдельной штрафной роте. И, конечно же, неплохо знаю суть этого подразделения. Надо сказать, оно почти ничем не отличалось от обычного: та же дисциплина, тот же порядок, те же отношения между солдатами-штрафниками и офицерами. Кому-то, может быть, покажется странным, но ко мне и другим командирам обращались по-уставному: «Товарищ лейтенант», а не по-лагерному: «Гражданин начальник», такого я ни разу не слышал. Вооружением, продовольствием снабжали, как и положено… Никаких особых дисциплинарных и иных санкций мы к штрафникам не применяли, кроме уставных. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением.
Никогда никто из штрафников не обращался к начальству со словом «гражданин», только — «товарищ». И солдатам не тыкали: «штрафник», все были «товарищами». Не забывайте, что на штрафные части распространялся Дисциплинарный устав Красной Армии…
В фильме «Гу-Га» есть эпизод, где старшина бьет, то есть «учит», штрафника, да еще по указанию командира роты. Совершенно невероятно, что такое могло произойти в действительности. Каждый офицер и сержант знают, что в бою они могут оказаться впереди обиженного… Штрафники — не агнцы божьи, и в руках у них не деревянные винтовки. Другое дело, что командир роты имел право добавить срок пребывания в роте, а за совершение тяжкого преступления — расстрелять. И такой случай в нашей роте был. Поймали дезертира сами штрафники, расстреляли перед строем и закопали поперек дороги, чтобы сама память о нем стерлась. Сейчас говорить об этом нелегко, но тогда было другое время и другое отношение к подобному…
Как обращались с личным составом? Так, как положено обращаться с подчиненным, с человеком, живущим рядом. Об этом еще при моем назначении говорил мне командарм генерал Пухов… Службу и быт организовывали согласно уставам, политико-воспитательная работа велась, как обычно в армейских условиях. Упреков бойцам со стороны командиров, что они, мол, осужденные и находятся в штрафной, не позволялось. Обращались по-уставному: «Товарищ боец (солдат)». Питание было такое же, как в обычных частях.
За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафной части имел право и был обязан применять все меры воздействия, вплоть до расстрела на месте.
Кстати, я много раз слышал, что в некоторых аналогичных батальонах при обращении к ним (лицам переменного состава. — Ю. Р.), и даже в документах, к бывшему их воинскому званию добавлялось слово «штрафной» (например, «штрафной майор»), или вообще все именовались «штрафными рядовыми», и т. п. Не знаю, чье это было решение.
Но в нашем штрафбате, видимо, чтобы лишний Раз не подчеркивать их положение, что едва ли способствовало бы их перевоспитанию, было принято всех их, относящихся к переменному составу батальона, называть «бойцами-переменниками».
А к своим командирам они обращались, как обычно принято в армии, например: «товарищ капитан».