Штрафники не кричали: За Сталина!
Шрифт:
Как нетрудно заметить из приведенных цифр, упор в деятельности заградотрядов делался отнюдь не на репрессии. В связи с этим в литературе уже высказывалась, на первый взгляд, внешне парадоксальная, но, как представляется, верная, по сути, мысль. А именно: с изданием приказа № 227, несмотря на его крайне суровый характер, уровень правовой защиты военнослужащих, в том числе и заподозренных в самовольном оставлении своей части, повысился. Раньше отставшего, отступившего или покинувшего поле боя мог, не разбираясь, застрелить любой разгорячившийся командир или комиссар, а теперь вину военнослужащего определяли профессионалы и не второпях. То обстоятельство, что борьба с дезертирством приобрела более юридически опреде ленный характер, давало провинившемуся лишний шанс на объективное разбирательство.
И это не досужее мнение, родившееся много позже войны. Подтверждение сказанного
В конце концов со Степановым разобрались, поняли, что он, стоило шоку пройти, и сам бы вернулся в родной батальон. «Состава преступления для предания суду трибунала нет», — дал заключение следователь дивизионной прокуратуры. Но вот что еще важно: чтобы соблюсти законность, следователь с риском быть раненым, а то и убитым пробрался в передовое подразделение, отрезанное гитлеровцами от основных сил, в котором служил Степанов. Допрос несколько раз прерывался немецкими атаками, в отражении которых приняли участие и работник прокуратуры, и подследственный. Следователь был ранен, из боя его вынес и перевязал Степанов. Они оба могли и погибнуть. И хотя комбат, главный герой повести, ощущает некую нелепость этой ситуации (рисковать жизнью одного человека, чтобы в результате расследования, не исключено, отнять жизнь у другого), он не может не сделать знаменательный вывод: «А между тем все это, вместе взятое, как будто происходило по правилам, так, как и должно было происходить».
Именно: как и должно было происходить. А не будь у порядка привлечения дезертиров к ответственности ясного юридического основания, сгоряча «хлопнул» бы какой-нибудь командир или комиссар Степанова, нормального бойца, такого же, как и его боевые товарищи, защитника Сталинграда. Разве что с более расшатавшимися нервами, чем у других.
Подавляющее большинство военнослужащих, задержанных заградительными отрядами, возвращалось в свои части и впоследствии. Например, в ходе Курской битвы [169] заградительные отряды Воронежского фронта в период с 5 по 10 июля 1943 г. задержали 1870 человек. В процессе их проверки были выявлены и арестованы 6 дезертиров, 19 членовредителей и 49 паникеров, бежавших с поля боя. Остальные 1796 человек как потерявшие связь со своими подразделениями были возвращены в строй [170] .
169
К этому времени изменилась подчиненность заградительных отрядов. 19 апреля 1943 г. Управление особых отделов из НКВД было передано в Наркомат обороны и реорганизовано в Главное управление контрразведки «Смерш» НКО СССР (аналогичное управление было создано и в структуре Наркомата ВМФ). В этих условиях всякий разговор авторов «Штрафбата» и их единомышленников о «синих фуражках», якобы находившихся за боевыми порядками передовых частей, становится тем более пустым.
170
«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. М., 2003 С. 50.
Аналогичная картина складывалась на Центральном фронте.
«Путем усиления заградительной службы как за боевыми порядками, так и в тылу частей в отчетном (июль 1943 г. — Ю. Р.) периоде, — докладывал 13 августа 1943 г. в Москву начальник управления контрразведки „Смерш“ фронта генерал-майор А. А. Вадис, — задержан 4501 человек, из них: арестованы — 145 чел., переданы в прокуратуры — 70 чел., переданы в органы НКГБ — 276 чел., направлены в спецлагеря — 14 чел., направлены в части — 3303 чел.» [171] .
171
«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. С. 129130.
И все же версия о заградотрядовцах, напропалую стрелявших в отступавших военнослужащих, продолжает гулять по страницам газет и журналов, по интернетовским
Их (штрафников. — Ю. Р.) посылали группами, взводами, отделениями на самые рискованные участки, через минные поля и т. п. За ними находилось пулеметное прикрытие, подразделение НКВД — не столько против немцев, сколько против штрафников, если они начнут отступать или ползти назад. Предупреждали: «Назад из боя, если будете ранены, не ползти. Вас пристрелят, мы ведь не знаем, почему вы ползете назад. Ждите. Вас потом подберут».
Штрафные батальоны и роты дрались в бою жестоко. Впереди — враг, сзади — пулеметы в спину. Нужно идти на врага и уничтожить его. Идти вперед. В некоторых повестях я встречал информацию о том, что штрафники ходили в разведку. Мне это неизвестно. Хотя если посылают разведать минные полосы противника, а сзади пулеметы НКВД или «Смерш»…
Как видим, есть и такие представления. Они единичны, не подкреплены ни единым фактом и расходятся с абсолютным большинством мнений фронтовиков, известных автору. Тем не менее мы не считаем себя вправе игнорировать их, во-первых, уважая право человека на свою точку зрения, а во-вторых, потому, что на таких «свидетельствах» считают возможным строить свою версию авторы «Штрафбата».
Но и за собой оставляем право не верить в стрельбу по своим как повседневную практику заградотрядов. Вот подпирать дрогнувшие, попятившиеся назад подразделения и части, самим вмешиваться в ход боя с тем, чтобы внести в него перелом, им, как свидетельствуют фронтовики, приходилось неоднократно. Не случайно командование, исправив просчеты, допущенные на первых порах, стало формировать их из командиров и бойцов стойких, обстрелянных, с крепкой фронтовой закалкой, награжденных за боевые отличия.
Если следовать логике тех, кто отводит заградительным отрядам палаческие функции, то спрашивается: нужно ли, чтобы палить по деморализованным людям, иметь боевой опыт? Не вяжется как-то.
А причина неувязки проста — все было по-иному. Вновь сошлемся на мнение генерала П. Н. Лащенко:
«…Фронт получал пополнение, естественно, необстрелянное, как говорят, пороху не нюхавшее, и заградительные отряды, состоявшие исключительно из солдат уже обстрелянных, наиболее стойких и мужественных, были как бы надежным и сильным плечом старшего. Бывало нередко и так, что заградотряды оказывались с глазу на глаз с теми же немецкими танками, цепями немецких автоматчиков и в боях несли большие потери. Это факт неопровержимый. Надо понять, что на передовой все делали одно дело — сражались с врагом».
Были ли бойцы заградотрядов «карателями»? Обратимся к документам, а они подтверждают рассказанное фронтовиком. Случаи, когда только непосредственное участие личного состава заградотряда позволило переломить в пользу наших войск ситуацию на том или ином участке, отмечались неоднократно.
Так, сформированный уже в июне 1941 г. заградительный отряд при 3-м отделе (затем — особый отдел НКВД) Краснознаменного Балтийского флота сыграл важную роль в боях за Таллин. Когда в конце августа отдельные части 8-й армии, утратив управляемость, оставили последнюю линию обороны и обратились в бегство, их пришлось останавливать угрозой применения оружия. Бегущие остановились, а затем нанесли по врагу контрудар, отбросив его на семь километров. Это сыграло решающую роль в осуществлении успешной эвакуации Таллина.
Но личный состав заградотряда не только останавливал и возвращал на передовую отступающих, но и сам участвовал в удержании оборонительных рубежей. Свидетельство его самоотверженности — потери, которые в боях за Таллин составили свыше 60 % личного состава, включая почти всех командиров.
По прибытии заградотряда в Кронштадт с наступлением холодов была организована заградительная служба на подходах к Ленинграду с моря (по льду). Помимо дежурства на постах в районе пристаней, она ориентировалась командованием на перехват мелких групп разведчиков противника, а после подготовки — и на проведение набеговых рейдов по захвату «языков» и борьбу с диверсантами противника, проникающими к фарватеру для закладки фугасов во льду с целью подрыва кораблей. Бойцы обеспечивались маскировочными средствами, имели на вооружении автоматическое стрелковое оружие, два миномета и пулемет на полозьях [172] .
172
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 399, 401.