Штрафники. Люди в кирасах(Сборник)

Колбасов Н.

— Алексей! Медведев! — вдруг послышался с противоположной стороны улицы женский голос.

Сержант резко обернулся. В смятении рванул металлический крючок на воротнике шинели, отыскивая глазами обладательницу такого родного и знакомого голоса. Через дорогу к нему бежала одетая в серый дождевик молодая женщина.

— Таня… — прошептал Алексей. — Танюшка моя родная!

Она схватила руками его крепкую шею, прижалась лицом к груди.

— Лешенька! Ты меня не узнал? Люба я, Танина младшая сестра. Ну, признал теперь? Как ты здесь

оказался, Леша? Разве ты в армии? А Таня мне говорила…

— Где она? Вовка где? — нетерпеливо перебил ее Алексей. — Ну, Люба… Что же ты молчишь?

— Умерла Таня, в апреле еще… Недели через две после мамы, — тихо и не сразу проговорила Люба.

Алексей обмяк. Откуда-то изнутри к горлу поднялась горячая волна. Глаза повлажнели.

— С Вовой все в порядке, — торопливо сказала Люба. — Он в детском учреждении. За ними там смотрят.

— Где оно находится?

— Недалеко отсюда. Я бы проводила тебя, но спешу на работу. Перейдешь Аничков мост и сразу увидишь этот дом. Он слева, большой, с колоннами. Я у Вовы часто бываю.

— Хорошо, я найду.

— Тебя надолго отпустили, Леша? На сутки? Тогда вот возьми ключ от квартиры. Я у вас живу. Наш дом разбомбили. Вечером увидимся и я тебе все расскажу. Ну, я побежала, до вечера!

Колобов тронул Алексея за плечо.

— Ты успокойся и иди к сыну, а я в часть поеду.

— Не уходи, старшина. Давай вместе к нему сходим. Я ж его почти не видел. Когда в отсидку ушел, ему семь месяцев было. Что-то мне не по себе. Боюсь один к нему идти.

Нужный дом они отыскали быстро. Пожилая воспитательница провела их в свободную комнату и ушла за мальчиком. Алексей заметно нервничал, поглядывая то и дело на дверь. Наконец она отворилась и та же воспитательница ввела за руку бледного мальчугана с лобастой головой и тонкими, кривыми ножками. Малыш не по-детски серьезно оглядел пришедших к нему военных.

— Кто из вас мой папа?

— Вот твой папа, вот, — указала на Алексея пальцем воспитательница.

И мальчик доверчиво, с тихой улыбкой пошел к протянутым ему навстречу рукам отца. Наверное, подобные сцены не часто случались в этом детском заведении, потому что расчувствовавшаяся воспитательница неожиданно всхлипнула и закрыла глаза концом белой косынки. Колобов тоже странно закашлялся и начал протирать глаз вроде бы от попавшей в него соринки.

Прижавшись к груди отца, ребенок прозрачными пальчиками гладил его шероховатые, задубевшие на магаданских ветрах щеки и напевно-ласково приговаривал:

— Папочка мой… Папочка милый…

А Алексей смотрел на сына сквозь пелену слез и то ли улыбался, то ли плакал.

— Сынок, родной мой. Ты, наверное, есть хочешь. Сейчас я покормлю тебя. — И он торопливо стал выкладывать из вещмешка на стол продукты.

Вова не отрываясь глядел на разложенные перед ним сказочные яства. Он весь напрягся, как маленький, хищный зверек, схватил со стола галету и мгновенно забил ею рот.

— Тут вас

кормят, я гляжу, лишь бы не померли, — горько усмехнулся Медведев.

— Зимой, когда бабушка с мамой умерли, совсем не кормили, — ответил с набитым ртом Вова.

— Как же ты жил один, сынок?

— Попрошайничал, — мальчонка схватил со стола еще одну галету и, хрустя ею, пояснил: — У Юрки Козина из нашего дома тоже родители умерли. Мы с ним вместе суп выпрашивали у солдат… А потом меня тетя Люба нашла. Только у нее еды совсем мало было и меня сюда взяли.

Алексей заторопился, одним взмахом ножа вскрыл банку американской тушенки.

— Ну-ка, бери ложку, сынок, пробуй.

— Нельзя ему столько сразу, — вмешалась воспитательница. — Вы оставьте ему, что сможете, я его понемногу подкармливать буду.

— Да я все это ему принес, — неловко развел руками Медведев.

— Все-все мне? — задохнулся от радости Вова.

— Тебе, сынок.

— А можно, я тете Вере немножко дам? Она мне как мама, а сама почти никогда ничего не ест, — ребенок ласково прижался к воспитательнице.

— Конечно, можно.

— И Юрке Козину, и другим ребятам, хоть по чуть-чуточки?

— И с ними поделись, сынок. Ведь вы вместе живете. Маловато тут, конечно, но больше у меня нет, — Алексей виновато взглянул на воспитательницу.

— Ну что вы, спасибо вам огромное от всех наших ребятишек, — просто сказала воспитательница и доверительно добавила: — По сравнению с весной нам сейчас куда легче стало. Во дворах, в парках, на цветочных клумбах мы овощи посадили: картошку, турнепс, капусту. Хоть немного, а все приварок, витамины…

— Пап, а ты Москву защищал, да? — неожиданно спросил Вова. — Мама рассказывала, что ты три фашистских танка подбил из своей пушки. Правда?

Медведев беспомощно оглянулся на Колобова. Николай поднялся со стула и склонился над мальчуганом.

— Не три, а уже пять гитлеровских танков уничтожил твой отец. Мы с ним вместе под Москвой воевали, а теперь в Ленинград приехали, чтобы фашистов бить. — Он повернулся к смущенному Алексею: — Ну, ты оставайся, а я в роту поеду. Завтра к обеду приходи. До встречи, Вова. Набирайся сил.

Выйдя на крыльцо с каменными львами, Колобов торопливо достал кисет и жадно затянулся горьковатым махорочным дымом. В висках покалывало. Слишком много сегодня он увидел и услышал такого, что не укладывалось в его сознании.

На следующий день после скудного обеда, состоящего из маленького черпака жидкого пшенного супа и двух ложек такого же блюда, почему-то названного кашей, штрафные роты строем ушли в клуб военно-пересыльного пункта. Когда все уселись на деревянные скамьи, на сцену поднялся майор Терехин.

— Внимание, товарищи! К нам прибыл капитан Елин — представитель политотдела армии, в состав которой вошли все три наши роты. Сейчас он выступит, перед вами. Прошу вас, товарищ капитан.