Штурман пятого моря

Каретникова Екатерина Алексеевна

— Сроду бы в воду не полезла, если бы не этот дурак! — призналась Алька. — Он ведь сначала мои туфли в озеро забросил, а потом платье в камень завернул — и туда же! Как бы я в одном купальнике вернулась на теплоход?

— Ну и ничего бы страшного не случилось! — неуверенно заметила Света.

— Да? — огрызнулась Алька.

Только сейчас у неё это получилось не агрессивно, как раньше, а жалобно.

— Ты вот с экскурсии ушла. А я осталась. И косынку вовремя не надела. На меня местные тётки так зашипели! Как будто я преступление совершила.

— Ты из-за этого чуть не ревела, когда

вернулась?

— Ну да. Знаешь, как неприятно? И никто не заступился — слова не сказал. А представляешь, что было бы, если бы я в одном купальнике топала?

— Ну позвала бы кого-нибудь. Попросила бы помочь.

— Да не было там никого! Мы же нарочно искали место, чтобы одним остаться. Откуда я знала, что этот Илья псих? Я думала — нормальный парень. Погуляем, позагораем, вечером в баре посидим.

— А чего он так… распсиховался? — осторожно спросила Света.

— Да, — махнула рукой Алька, — я, наверное, сама виновата. Он решил, что если я с ним гулять пошла, то он мне нравится. Мы позагорали немножко, а потом он меня обнял. Ну, по-взрослому, всерьёз. И поцеловать хотел. А мне вдруг так противно стало! И я ему врезала. По лицу. Тоже всерьёз. Говорю: «Остынь!» Он аж зубами заскрипел. Я думала: убьёт. Нет. Отошёл так спокойненько. «Сейчас, — говорит, — сама остынешь!» Всю мою одежду в воду забросил и ушёл.

— Ну что противно стало — это понятно, — задумчиво заметила Света. — У тебя же парень есть. Значит, с другими и должно быть противно.

Она старалась говорить спокойно, старалась не думать, что Алькин парень — это Валерка.

Алька посмотрела на неё совсем жалобно.

— Какая же я свинья! — пробормотала она.

Света пожала плечами:

— Да брось ты!

— Не могу, — покачала головой Алька. — Если бы ты знала, что я сделала, ты бы меня вообще возненавидела!

— Да что ты уж такого сделала? С Валеркой встречаешься? Ну… Ничего, я переживу. То есть уже пережила.

Света даже сама удивилась, как ровно прозвучал её голос. Будто от каждого произнесённого сейчас слова, её не бросало то в жар, то в холод. И в груди ничего не сжималось. И сердце не билось часто-часто.

Алька тряхнула волосами и прикрыла ладонями лицо.

— Свет, — хрипло сказала она, — всё совсем не так. Я… Не встречаюсь с твоим Валеркой. Я соврала.

— Что?

Алька сжала руки в замок и заговорила быстро-быстро. Как будто боялась, что ей не дадут закончить.

— Я тогда, после аварии, ведь правда к нему пошла. Начала орать с порога. А он… Ну в общем, он чуть не плакал. И что-то мне объяснял. Вроде он пытался тебя спасти, но как-то всё пошло не так. И он чего-то там не смог.

— Ага, спасти, — сквозь слезы прошептала Света. — Сказал тем отморозкам, что знать меня не знает.

— Так он нарочно сказал! Они же ему отомстить хотели! А если ты — ему никто, то зачем им-то нужна? Но он ещё что-то делал… Правда! Только я не помню уже — что! Я ведь тогда в бешенстве была, соображала еле-еле. У меня в одно ухо влетало, в другое вылетало. Но одно-то я точно поняла. Он мучился жутко!

— А чего же не позвонил тогда? Неужели, трудно было просто номер набрать?

— Он звонить не хотел. Он встретиться с тобой хотел. Просил меня провести к тебе в больницу. А как

я провела бы, если туда только родственников пускали?

— А почему ты мне ничего не сказала?

— Сначала боялась, что ты волноваться сильно будешь. А потом…

— Что?

— Потом меня переклинило. Понимаешь? Он же у меня телефон взял. Звонил каждый день, узнавал: как ты. А я… Ну, я поняла, что он нормальный человек. И даже не просто нормальный, а настоящий. Вокруг одни или недоумки, или ничего дальше собственного монитора не видят, или самовлюблённые как не знаю кто… А он — настоящий. Понимаешь ты или нет? И любит тебя по-настоящему. А ты всё твердила мне: предатель, предатель. Самое интересное, что он себя тоже предателем считает. До сих пор. И до сих пор хочет что-то исправить. Ну по крайней мере, хотел. Ещё недавно. А я что — не человек, что ли? Мне знаешь, как обидно было? Из-за меня никто в жизни так с ума не сходил. И я… Да, я свинья! Но я решила, что если ещё немножко с ним рядом побуду, то он меня заметит. Ну не век же ему по тебе убиваться? Если только ты по-прежнему будешь считать его предателем. Я на всякий случай соврала, что с ним встречаюсь. Чтобы ты… не передумала, что не хочешь его больше видеть… А тут мама как с ума сошла! Кстати, она мне сегодня звонила. Мы с ней в Питер переезжаем. Сразу, как круиз закончится.

— Понятно, — прошептала Света.

— Да ничего тебе не понятно! — подскочила Алька. — Я ещё не всё рассказала. Когда мы ту записку нашли, я сразу подумала, что это тебе от него. Мне-то не от кого было такое получать. Я сначала решила, что он тоже на теплоходе. Побежала к директорше круиза спрашивать. Она ведь мамина школьная подруга, меня с детства знает. Нам поэтому и в круиз-то разрешили без взрослых ехать. Она поглядела — нет в списке никакого Решетникова. Я немножко успокоилась, но так и не могла решить: идти на Солнечную палубу или нет. Имя своё написала, чтобы ты не сомневалась, что записка мне. А потом каблук в сетке застрял, и всё само случилось, как случилось… Да и это ещё не всё. Я ему потом с твоего мобильника эсэмэску отправила, чтобы он от тебя отстал. А потом ещё позвонить пробовала, у нас же голоса похожи, но не получилось.

— А чего не получилось-то? — почти равнодушно спросила Света.

— Он трубку не взял.

— Ошиблась ты, Аль. Это не от Валерки была записка.

— А от кого? — изумилась Алька.

— От совсем другого человека. Я его не знаю, а он меня знает. Вернее, не так. Я с ним, скорее всего, знакома, но до сих пор не в курсе, что он хочет со мной общаться. Это мне Владик рассказал. С которым мы тебя из воды вытаскивали. Тот парень — его друг. Эх… Так я и не спросила, как его зовут! Но ничего — завтра спрошу.

Света поднялась с Алькиной койки и потрогала кроссовки.

— Мокрые ещё!

— Давай в них газет натолкаем, тогда к утру высохнут, — предложила Алька.

— Давай!

Они деловито отыскали в чемодане газету с кроссвордами, разодрали её на листки и принялись засовывать в обувь. Как будто не было между ними никакого разговора. Как будто они по-прежнему оставались сёстрами-подругами. «Хотя, почему — как будто? — подумала Света. — Сёстрами мы были и останемся. А подругами… Там видно будет».