Штурман с «Альбатроса»
Шрифт:
К двенадцати годам он, вероятно, уже проглотил все пятьдесят томов Большой Советской Энциклопедии и десять книг «Жизни животных» Брэма.
На морских конкурсах и морских викторинах не было для него трудных вопросов.
Может ли утонуть акула? Куда приплывет бутылка с письмом, если ее бросить возле полуострова Флорида? Плачут ли рыбы? Какого цвета бывают моря? Где белые медведицы выводят медвежат? Какой капитан впервые в истории совершил кругосветное плавание?..
На все эти нелегкие вопросы он мог ответить не задумываясь.
Рисовал Миша очень хорошо,
Мечтой Мишиной жизни было выучиться на биолога, чтобы потом изучать морских животных. И если очень повезет, то найти легендарного Морского змея, гигантского кальмара или, еще лучше, исчезнувшую всего два века назад морскую корову…
Миша участвовал во всех наших морских играх и затеях, и было решено наградить его ценным подарком — подзорной трубой.
Список победителей мы напечатали в журнале, но когда пришла пора закупать подарки, подзорные трубы по неизвестным причинам из продажи исчезли. Ни в одном магазине Ленинграда мы их найти не могли…
Делать нечего, пришлось мне написать Мише записку:
«Дорогой Миша!
Прошу тебя, зайди в редакцию в удобное для тебя время. Пожалуйста, приходи, так как дело очень важное…»
Дня через три Миша пришел, и я смущенно стал объяснять ему, что с его подарком, к сожалению, произошла задержка… «Подзорные трубы, понимаешь, Миша, как нарочно, исчезли из магазинов… Может быть, если ты захочешь, мы тебя наградим любым из наших подарков, какие есть в редакции? Хочешь, железной дорогой, хочешь, моделью летающего самолетика, хочешь, фотоаппаратом…»
Миша вздохнул.
Оказалось, что он всю жизнь мечтал именно о подзорной трубе. Он уже обещал показать ее в школе и во дворе и даже хотел взять ее летом в пионерский лагерь…
И я понял, что подзорную трубу для Миши ничем заменить нельзя.
Тогда я сказал:
— Миша! Ты можешь подождать еще хоть немного?
— Могу, — сказал Миша.
Ждать Мише пришлось очень долго.
Уже все мои друзья и знакомые знали, что мне до зарезу нужна подзорная труба. И когда я их долго не видел, а потом встречал, они не говорили мне «Здравствуй!» или «Как поживаешь?», они разводили руками и сообщали, что нет, подзорная труба им не попадалась.
Когда я приезжал в другой город, я первым делом бежал в магазин, где продают разные оптические приборы, и спрашивал про трубу.
— Нет, нет… И не бывает… — говорили продавцы. — Покупайте бинокль…
А зачем мне бинокль?
Однажды мне даже она приснилась, эта труба. Длинная-предлинная, медная, старинная, многоколенная, раздвижная…
А Миша-то ведь ждал.
Я даже у старых капитанов спрашивал: «Не завалялась ли подзорная труба?»
И вот однажды знакомый мне человек прилетел из далекой заграницы, пришел в редакцию и положил на стол подзорную трубу. Раздвижную. С выпуклыми линзами на концах. В черном блестящем футляре.
В тот же день Мише ушла посылка. А в посылке, как вы догадываетесь, — труба.
Только от Миши — никакого ответа.
«Обиделся, — думаю, — Миша».
Да и в самом деле — разве это дело: так долго дожидаться подарка? А с другой стороны, я-то виноват, что ли, что эти самые трубы перестали продавать. Хотя все равно, кто же еще виноват, как не я?
И вся радость от подзорной трубы для Миши как-то у меня померкла.
Раз прихожу на работу в редакцию, вижу: на столе письмо. От Миши.
«Здравствуйте!
Простите, что не смог сразу ответить, когда получил подзорную трубу. Дело в том, что я срочно должен был уезжать на практику, на Белое море. Я ведь теперь студент-биолог и учусь на втором курсе. Мое увлечение морем осталось, и я поступил в Ленинградский университет. Изучаю морских животных.
А подзорная труба мне очень пригодилась, потому что получил я ее в самое нужное время и взял с собой на Белое море, на биологическую станцию… И надеюсь, что пригодится еще мне она не раз…
Ваш бывший юнкор, а ныне студент-биолог
Миша».
Я думаю, что пройдет какое-то время, и прочитаю я какую-нибудь научную статью или книгу, под которой будет стоять знакомое мне имя.
ФРЕГАТ «ПАЛЛАДА»
Пожалуй, самый ценный экспонат моего домашнего морского музея — это кусочек полусгнившего шпангоута старинного фрегата «Паллада».
А как он попал ко мне, я вам расскажу…
Мальчишку звали Толя. Жил он в городе Советская Гавань. Мальчишка был любопытный и засыпал меня письмами с разными вопросами. В первом же своем письме он спросил: «Что значат три полоски на гюйсе, матросском воротнике? Правда ли, что это память о трех самых знаменитых победах нашего флота?»
Вообще об этих трех полосках на гюйсе ребята почему-то все время спрашивают. Откуда они это взяли — не знаю. Ведь если перечислять только самые знаменитые наши победы на море, то насчитаешь их не три и не трижды три, а много больше. Гангут, Гренгам, Чесма, Синоп, Корфу, Наварин, Калиакрия, Силистрия… И все это великие победы.
Вот и приходится отвечать ребятам, что это, мол, неверно — про полоски на гюйсе. Да и сам матросский воротник называть гюйсом — неправильно. Гюйс — это флаг на носу корабля, и поднимается он, только когда корабли стоят на якоре.
Впрочем, легенд много в морской истории.
Об этом я Толе и написал. Такие легенды есть ведь не только у нас. Английские моряки, например, носят черный короткий галстук и объясняют так: это в память о погибшем одноглазом адмирале Нельсоне — траур.
А Толя в следующем письме снова спрашивает: «Правда ли, что адмирал Нельсон всю жизнь страдал морской болезнью?»