Штурмовая группа. Взять Берлин!
Шрифт:
— Я воевал в Сталинграде. Когда вашим солдатам разрешили капитуляцию, они дошли до точки от дистрофии и болезней.
Он обнял и прижал женщину к себе.
— Дурацкое окончание нашего свидания. Не будем об этом. Война всем принесла беду.
— Это не свидание, — отстранилась Марта. — Я тебе приглянулась. Ты пришел и взял меня, как вещь, зная, что не посмею отказать.
— Пошли, — коротко отозвался Сергей. — И возьми теплые вещи, за которыми мы сюда поднимались.
Внизу, в подвале их возвращение встретили, делая
— Навещайте нас иногда, господин офицер. Здесь бывает страшновато по ночам.
А Марта догнала Сергея у выхода и, на секунду прижавшись к нему всем телом, шепнула:
— Не злись на меня. У нас у всех нервы на пределе. Приходи еще. Я буду тебя ждать.
Вишняк молча кивнул.
— Почему молчишь?
— Я приду… если смогу.
— Сможешь. Ты будешь думать обо мне.
Немецкие саперы еще с вечера взорвали пристройку, возвышавшуюся над одним из домов. Теперь улица была перекрыта развалинами сразу в двух местах.
Танковый взвод Антипова пополнили еще одной «тридцатьчетверкой». Ночью подвезли боеприпасы, а Ольхов вместе с пополнением получил взвод бронебойщиков, который запрашивал еще вчера в штабе дивизии.
Их командир, рослый старшина с двумя медалями и орденом Славы, доложил:
— В наличии одиннадцать расчетов противотанковых ружей и станковый пулемет «максим».
— Ваша цель — пушечные и пулеметные амбразуры, — сказал Ольхов. — В каждом доме десятки огневых точек, артиллерия гасить их не успевает. Старший лейтенант Грач покажет вам позиции.
Еще до рассвета была проведена артподготовка, и штурмовая группа двинулась вперед. На этот раз два ближних дома обстреляли из фугасных огнеметов. Некоторые бойцы впервые видели их действие.
Специалисты из химической роты установили баллоны с горючей смесью и сжатым воздухом. По команде все четыре установки одним залпом выпустили сразу восемьдесят литров горючей смеси.
Зрелище было впечатляющее. Стены домов, крыши и оконные проемы горели, внутри раздавались крики. От детонации взрывались ящики с минами и ручными гранатами, срабатывали «фаустпатроны». Их заряды огненными шарами разлетались в разные стороны. Немецкие гарнизоны ответили пулеметными очередями, сыпались мины.
Бронебойщики, пристроившись среди развалин, вели беглую стрельбу из своих длинных противотанковых ружей. Оба горящих дома очистили довольно быстро, без больших потерь. Затем продвижение замедлилось. Штурмовую группу прижали плотным огнем пулеметов.
Через перегороженную грудами битого кирпича улицу с трудом перетащили две пушки «ЗИС-3». Одна сразу попала под минометный огонь и вышла из строя. Вторая всаживала снаряд за снарядом в окна. Вскоре к ней присоединились «тридцатьчетверки».
Десяток саперов Петра Шевченко и отделение разведчиков во главе с Сергеем Вишняком перебежками двигались через
Чтобы прикрыть подход к домам, превращенным в укрепления, немцы вырыли кое-где траншеи боевого охранения. Одну из траншей вовремя заметили и остановились возле развалин котельной.
Сюда угодила авиабомба, полностью развалив строение. Рухнула и раскололась на несколько частей высокая труба. Возле нее лежал труп немецкого солдата. Кто-то хотел пошарить в его карманах, но запах разложения не дал бойцу приблизиться.
— Назад, — махнул ему рукой Шевченко. — Хочешь под пулемет из траншеи угодить? Будешь рядом с тухлым фрицем валяться.
Вишняк курил, вспоминая резкий разговор, который состоялся ночью. Савелий Грач, встретив его, отвел в сторону и спросил:
— Нагулялся? Сколько времени отсутствовал, знаешь? Два с половиной часа. И молодого с собой таскал.
— Извини, Савелий. Так получилось.
— В пехотной роте бойцы перепились, пинками пришлось в чувство приводить. Ты исчез. Ольхов про тебя спрашивал. Я ответил, что послал глянуть обстановку.
— Спасибо, что прикрыл.
— За что спасибо? Что другу в лицо врал, тебя прикрывая. А ты к немке на случку умчался. Забыл про свое отделение и то, что война идет.
Видя, что Вишняк не оправдывается, а лишь мрачно сопит, спросил, смягчая тон:
— Нормально все?
— Чего нормального? Одурел я, наверное, от этой войны. Понравилась женщина, забыл про все.
Оба понемногу успокоились, покурили. Чего воду в ступе толочь? Завтра снова бой, и неизвестно, кто до вечера доживет.
— Мимо траншеи незамеченными не пройдем, — сказал Шевченко. — На соседней улице тоже бой идет, туда нечего соваться.
— Фрицев человек пять всего, — втаптывая в землю самокрутку, отозвался Сергей. — Возьму двоих ребят и обойду справа.
— Легко у тебя все. Раз-два и в дамки.
— Ну не толпой же на пулемет лезть!
— Грехи отработать торопишься, — усмехнулся Шевченко.
— Ты откуда знаешь?
— Ладно. Двигай помалу, как решил. Если что, мы тебя огнем прикроем.
— Только не высовывайтесь раньше времени. Мы потихоньку подползем и гранатами эту компанию прикончим.
Удивительно, но даже в те минуты, пока полз во главе своей маленькой группы, вспоминал про Марту. Вот ведь заноза! И загадывал, если останется жив, пойдет к ней опять. Взяв себя в руки, шепнул помощнику, тому парню, который сопровождал его в ночную самоволку:
— Я поближе подползу. Когда услышите взрывы, поднимайтесь и бейте из автоматов.
Ужом проскользнул еще метров семь. Отцепил от пояса две «лимонки». Готовя гранаты к броску, явственно услышал голоса, даже разобрал смысл. Один немец (наверное, в возрасте) жаловался другому, что сильно болят суставы. Скоро май, а земля холодная, сырая.