Штурмовая пехота
Шрифт:
— Тащите его вниз, — велел Бадави. — А затем в распоряжение основных сил.
Но выполнить этот приказ мы не успели, стрельба послышалось сверху, оттуда, где стоял еще один дозор. И тут же задвигались между «десептиконами», пошли в нашу сторону дрищи внутри большого зала, горящая «палка» врезалась в стену рядом с проемом и взорвалась, разбрасывая в стороны раскаленные осколки.
Через мгновение я оказался лежащим с прижатым к плечу калашом, рядом с Фернандо.
— Сдерживайте их тут! — крикнул Бадави. — Мы посмотрим,
Волна горячего воздуха ударила нам в лица, и я сначала подумал, что дрищи пытаются использовать свое погодное оружие, умение направлять потоки ветра, разве что песка под рукой у них тут нет… Но затем увидел, как заколыхалась, двинулась лента на конвейере, как задвигались нависающие над ней трубки.
Второй уровень дредноута тоже начал оживать, с некоторым отставанием от первого.
— Прикрывай! — велел Фернандо, и я принялся лупить короткими очередями, не давая перебегающим туда-сюда дрищам высунуться на открытое место.
Если они доберутся до лестницы, то сомнут нас числом.
«Десептикон» у левой стены вздрогнул, надрывный скрежет заставил содрогнуться весь дредноут, от крыши до подвалов. Громадная машина начала поднимать то, что сидело на широких плечах и могло называться головой, и на усеянном механическими отростками лице вспыхнули три ярких глаза-прожектора, их лучи ударили вниз, задвигались по полу.
Даже для дрищей это оказалось сюрпризом, они на мгновение замерли и тут же попрятались, словно мыши при виде кота.
— Вот это да, — пробормотал Фернандо, про которого я на несколько секунд забыл.
Так и не удалось выяснить, принадлежит ли этот тип к той же секте, что и Симон. Терминов вроде «священная плоть» или «обнаглевшее мясо» он ни разу не использовал, странных вещей не упоминал.
Выглядел при этом совершенно безумным, но ведь свихнуться можно не только на религиозном каннибализме?
Первый «десептикон» перестал двигаться, и даже прожекторы на его голове погасли. Зато пошевелился второй, попытался согнуть непомерно длинные ручищи, завращались зубчатые колеса толщиной с тело человека, захрустели сочленения, не двигавшиеся может быть сотни, а может и тысячи лет.
А что если эти великаны сойдут со своих «насестов» и начнут крушить все вокруг? Тогда прочие монстры, с которыми мы имели дело, боевое дерево, столбоходы и безголовцы, не говоря уже о дрищах, покажутся нам игривыми котятами.
Но пока громадные машины лишь «потягивались», разминали окаменевшие от долгой неподвижности тела. Зал полнился скрежетом и шелестом, журчанием, какое издает текущее внутри механизма масло, волны горячего воздуха несли запах смазки, горелой изоляции и горячей резины.
— Вот это да, — повторил Фернандо.
Ладно хоть атака с этого направления закончилась, толком и не начавшись, но зато сверху пальба не затихала.
— Слушай, ты, — я посмотрел на безволосого. —
Мой автомат смотрел прямо в лицо Фернандо, и это самое лицо медленно бледнело. Честно говоря, я не был уверен, что смогу выполнить свою угрозу, не учили меня вот так убивать своих, но надеялся, что выгляжу убедительно.
— Ты… это, не держи зла… шутка была, неудачная, — начал он, облизывая тонкие губы. — Это Симон все…
И на этот раз нам вновь помешал Бадави, разве что теперь он торопливо сбежал по лестнице. За ним посыпались бойцы, одного вели под руку, а он пьяно крутил головой и шатался, другого тащили за руки и за ноги, и судя по окровавленному камуфляжу и запаху порванных кишок, ему прилетело в живот.
Скорее всего — не жилец.
— Отходим, — велел комотделения-два. — Хватайте своего, и быстро вниз. Не удержимся, — он заглянул в зал, где «десептиконы» продолжали заниматься сидячей зарядкой, и добавил. — Вот жеж шоу-то…
Приказа я, честно говоря, не понял, мы вполне могли защищаться и на этом рубеже. Зачем уступать тактически важный выход на лестнице и дать двум группам врага соединиться?
Но спорить со старшим по званию, да еще и в боевой обстановке — занятие для идиотов.
Мы взяли труп Симона, и побежали следом за остальными вниз, застучали под ногами ступеньки. Когда спустились до наземного уровня, теперь освещенного и полного механической жизни, то коленка моя заболела, как в те времена, когда в ней стоял протез, и боль оказалась такой, что я заскрипел зубами.
Я не инвалид, и это мне только кажется! Проклятый мозг выдумывает невесть что!
— Тащите дальше, к выходу, — распорядился Бадави. — Мы их тут остановим.
С лестницы мы свернули в узкий коридор, и неожиданно увидели перед собой настоящую толпу: Ганс, за его спиной девчонки, все четверо, и дальше раненые, что должны прикрывать выход наружу.
— Вот это жопа! — пробормотала Гелия, глаза у которой стали очень, очень большими.
Явонда хорошо знакомым мне жестом прижала руку ко рту, Тамурда погладила себя по лысой макушке.
— Куда? — спросил Ганс.
Очень хотелось задать тот же вопрос ему — куда и зачем он ведет эту толпу?
— Так к вам… — ответил Фернандо, и в голосе его прозвучало то, что я ранее там никогда не слышал — растерянность.
Комотделения-один скривился так, словно ему вместо шоколадки подсунули лимон.
— Клади тут, того-сего. Этот еще жив? — распорядился он. — Давай посмотрим, что с ним. Моя аптечка еще целая.
Только что раненый боец застонал, когда на нем принялись резать одежду, запах дерьма, исходивший из его внутренностей, стал сильнее. Те, кто получил повреждения раньше, начали усаживаться вдоль стен, на ногах остались только здоровые, в том числе девчонки.