Штурмовая пехота
Шрифт:
Я подошел к Явонде и очень тихо спросил:
— Почему вы тут? Что случилось?
— Там эти пришли, которых вы дрищами называете, много, — ответила она. — А потом… отверстие начало закрываться, зарастать, прямо на глазах… ну и он, — она показала на Ганса, — велел внутрь.
Я ощутил, как пол под ногами дрогнул, и торопливо оперся о стену.
Это что получается, мы заперты внутри ожившего дредноута в компании отряда врага, и не имеем шансов выбраться наружу?
Глава 21
Стенка выглядела
— Оно мне кажется? — спросил Шредингер и постучал по серой поверхности кулаком.
Увы, нашим глазам предстал вовсе не глюк, именно тут находилась трещина, через которую мы попали внутрь дредноута. Находилась, а потом взяла и заросла… после того, как хранилище пробудилось к жизни, и начало, судя по всему, приводить себя в порядок и ремонтировать.
А я вспомнил бабушку, с которой расстался чуть больше двух недель назад, а кажется — очень давно. Затем из памяти неизбежно всплыла Мила, хотя вот о ней думать совершенно не хотелось, поскольку ей до меня нет дела, поживает со своим Жабенем и радуется жизни. Только вот мозгу не прикажешь, увы.
Хочется ведь увидеть и ту, и другую, но увы, не получится.
Выходит так, что я отсюда не выйду, даже если нам удастся победить дрищей. Останусь внутри, чтобы умереть от голода и жажды, или меня прикончит какой-нибудь из «десептиконов», раздавит, точно насекомое, и даже не заметит.
И ради чего я выжил во всех прежних передрягах? Уцелел в Африке — два раза. Ухитрился выздороветь после жуткой болезни, одолевшей наш батальон уже на этой планете, имени которой я так и не узнал, не пал от пули дрища, металлической лапы столбохода или острого лезвия на ветке боевого дерева.
Зачем?
Стоявшая позади меня Явонда всхлипнула, кто-то из бойцов выругался, длинно и неразборчиво, так что я разобрал только сочетания «через колено» и «упоротый выкидыш».
— Эх, а мне даже нечем сделать себе харакири, — сказал Ганс, бывший чистокровным японцем, несмотря на немецкое имя, ну или скорее намертво приросшее прозвище. — Обычным ножиком совсем неправильно.
— Я тебе сделаю. Что за детский сад?! — в голосе Шредингера звучала сдерживаемая ярость. — Приказ есть приказ! Стенка заросла? Насрать! Мы должны выполнить приказ! Напомнить, как он звучал?!
Мне повторение не требовалось, я помнил, как звучал голос Нгуена, сказавшего «нужно остановить их!». Вот только дредноут работал, и не поздно ли пить минералку, если почки приказали долго жить?
— Мы должны перебить ту дрянь, что забралась сюда! Всех, до последнего! — комвзвода обвел нас взглядом. — Даже если придется порвать их зубами! Мы не никудышная охрана! Мы — штурмовая пехота!
На меня эта речь впечатления не произвела, и не такие слышал, особенно на срочной, от нашего комполка, любителя повыступать перед солдатами. Но лица моих соратников посветлели,место безнадеги в глазах заняла решимость, и даже Ганс перестал озираться в поисках меча для харакири.
Донесся дробный топот — кто-то несся к нам
— Разрешите доложить! — задыхающийся, срывающий голос принадлежал Эрику, и услышав его, радостно пискнула Азна. — Там эти, здоровенные роботы, они начали двигаться!
— Идут сюда? — Шредингер криво усмехнулся.
— Нет, никуда не идут, они что-то пытаются сделать, с помощью того конвейера. Собирают всякие детали.
Так что, «десептиконы» вовсе не боевые машины, спавшие в ожидании боевой трубы? Это всего лишь станки, а дредноут — автономная, частично разумная фабрика, которая изготавливает… правильно, оружие, и такое, которого нужно бояться сильнее, чем всей начинки кубов и башен.
Вот о чем пытался сказать Поль Жиру перед смертью.
— Пусть хоть грибы собирают, — Шредингера новость не удивила, не расстроила и не обрадовала. — Новые дрищи внутрь не сунутся, и нам надо разобраться с теми, что тут есть. Тридцать минут до начала атаки. Гражданских забираем, раненых тоже, мертвых…
Тело Симона мы оставили на подземном уровне, где не было такой суеты, как выше, и где не лазили роботы-уборщики, способные принять труп за особо большую кучу мусора, которую нужно утилизировать. Мне этот набор прямых коридоров и просторных комнат, забитых чем-то непонятным, напомнил склад, да наверняка им и являлся.
А затем мы оказались на лестнице между первым и вторым уровнями, превратившейся в импровизированный лагерь. Тридцать девять бойцов, из них одиннадцать раненых, плюс четверо гражданских, вот и все, что осталось от первого взвода второй штурмовой роты отдельного седьмого батальона, уже не охранного,а не пойми какого.
Честно говоря, я бы предпочел скучную караульную службу всей этой катавасии, но кто меня спросит?
— Серов, ты с нами в группе обхода, — сообщил мне Ричардсон, едва я вскрыл сухой паек: есть не хотелось, но я понимал, что надо докинуть энергии в организм, иначе свалюсь в самый важный момент.
Вместо уставного ответа я кивнул, но комотделения не обратил на это внимания.
— Эх, я бы накатил сейчас, братаны, — мечтательно сказал Вася, разглядывая галету так, будто она была его смертельным врагом. — Холодной водочки… под селедку с лучком… черный хлеб, потом сварить пельмешков, да с горкой, чтобы они за края тарелки выпадали… Масла сверху, зелени покрошить…
В животе у Хамида, который вряд ли пробовал пельмени, а тем более водку с селедкой, оглушительно заурчало.
— Скажу вам как известный диетолог… — начал он, но вынужден был прерваться, поскольку ржали уже все.
Включая Ингвара, к которому я старался не поворачиваться спиной, включая Азну, сидевшую рядом с Эриком, положив голову ему на плечо.
Остальные трое девчонок располагались тесной кучкой у стены. Гелия ошеломленно таращилась в пространство, видимо никак не могла осознать факт, что ее, галактическую звезду, никто не спасет, что тут, в этих затхлых коридорах она и останется. Явонда лежала, свернувшись в клубок, и Тамурда гладила ее по роскошным волосам, напевала что-то ласковое, вроде колыбельной.