Шумный балаган
Шрифт:
– Зря их отпустил, – глядя им вслед, сказал Ленька. – В расход их надо было.
– Зачем грех на душу брать? – не соглашаясь с ним, покачал головой Костя.
– Кто бы говорил… Кто Цепня на раз-два завалил?
– Когда это было…
– Да ладно, можно подумать, ты изменился. Не изменился ты, Костя. Может, осторожней стал, но такой же крутой. Забудь, что тебе с нами не по пути. Теперь ты с нами до конца. С Кирьяном кончать надо, так что запрягайся.
Увы, но Ленька был прав. Не должен он был связываться с Кирьяном. Но связался. И Ленька с Женькой под него подписались. Они вместе заварили эту кашу, вместе будут ее расхлебывать.
– А что с ним кончать.
– Да фуфло, в натуре. Мы такие дела делали, пока тебя не было. Завод взяли, кабак этот. Никто ничего. А потом эта морда нарисовалась. Пехоты у него много, штыков двадцать. Ну Антоха сдуру решил, что за ним как за каменной стеной, подпрягся под него. За стеной… Мы для него стеной стали. Мы рыбный порт брали, а Кирьян за нами стоял, ждал, что будет. А мы на директора вышли, на его замов, наехали на них круто, все такое. Короче, сами под себя подмяли. А Кирьян сливки снял. Антоха говорил тебе, что завод и порт – наши. А хрена! Кирьян с них кормится. А нам «Балаган» оставил. И то королем тут себя чувствует. Катюха типа в наложницах. Я говорил Антохе, надо этого козла за жабры брать. А он – не надо, типа с Кирьяном не пропадем. А так нас мало… Восемь пацанов было. Осталось шесть. Пистон в больнице с проломленной башкой, Петруху за ствол закрыли. А ты думал, у нас тут хухры-мухры? Нет, братан, мы тут такие дела делали.
– И чего добились?
– Да ничего… Кабак этот, и все…
– Не ваш это кабак. Вы его силой держите. А завтра другая сила появится, похлеще вашей.
– Так а я о чем? Кирьян и кабак, считай, к рукам прибрал. Ничего, мы этого козла умоем. В расход его, падлу, а все, что было, обратно вернем.
– А там и чеченцы на подходе. И Старшина со своей пехотой.
– Так я то ж… Но если Старшина такую бригаду собрал, значит, и мы можем.
– Так в чем дело?
– Да в Антохе и дело. Пацан он крутой, не вопрос. Но там, где мочить надо, он договаривается. Договорился, что без штанов остались. Теперь еще с Кирьяном на ножи встали. Он, может, и фуфло, но вола водить не будет. Сейчас бойцов своих соберет, на нас двинет. Они нас жарить будут, а он со стороны смотреть. Хитрый, падла, в рай на чужом горбу. Гасить его, урода, нужно. Пока не поздно.
– Легко сказать…
– Да я его, суку, своими руками! – вне себя от злобы прохрипел Ленька.
– И что дальше?
– А «быков» его под себя поставим.
– Думаешь?
– Ну мы же как бы свои. Только Антон тормозить будет. С Тиграном договориться хочет. А Тигран тоже все под себя возьмет, а мы как те «шестерки» прыгать перед ним будем. А я с Антохой ругаться не хочу. Короче, вариант один, тебе у руля встать надо. Антоха «за», я «за». Да и остальные тоже.
– Спасибо за доверие, но… С Кирьяном надо разбираться, не вопрос. Он в покое нас не оставит. Но потом я пас.
– До этого «потом» дожить надо, – ухмыльнулся Ленька.
– А ты чего-то боишься?
– Я – нет! А ты?
– Нет. Тормоза отказали.
Так оно и было. Костя уже не боялся нарушить закон. И тюрьма его не пугала. Если он задался целью, то сомнения прочь. Так было, так есть и так будет.
Катя снимала двухкомнатную квартиру в Южном районе города. Далеко от «Балагана», далеко от криминальной кутерьмы вокруг него. Здесь тоже была своя братва, хватало своих разборок за хлебные места. Но для Кати это была нейтральная территория. Так же, как и для Кирьяна, который к ней, как выяснилось, частенько заезжал на палку чая…
Костя знал ее блудскую сущность, но все равно был не прочь провести с ней ночку. И обстановка располагала к интиму. Роскошная кровать в спальне, мягкий пушистый ковер на полу, запах духов и женского тела…
Завалиться бы с Катькой на эту кровать, распушить ее. Но увы, Костя приехал к ней домой не для того.
– Вы – психи! Вас же за это убьют! Не надо этого делать! – хватаясь за голову, взывала она.
Взывала ко всем – к Антону, к Леньке. Но те как будто не слышали ее.
– Костя, знал бы ты, как мне все это надоело!
Но и Костя не реагировал на ее истерические вопли. Не для того он приехал к ней, чтобы слушать ее визги. Он приехал ставить капкан на Кирьяна. И Катька как женщина его сейчас мало волновала. Сначала дело, потом все остальное.
– Кирьян – зверь! Он вас всех порвет! – не унималась она.
Первым не выдержал Антон.
– В постели зверь, да? – уничтожающе усмехнулся он.
– Неправда, не было у нас ничего!
– Кого ты лечишь?
– Костя, ты ему не верь! Он врет!
– Врешь ты. Но мне все равно, что там у тебя было.
– Я тебе больше не нужна?
– Поживем – увидим.
– Костя, прогони их всех! А сам оставайся! Мы начнем новую жизнь.
– Ты – актриса, но я не режиссер, – ухмыльнулся Костя. – Так что давай без сцен.
– Но я искренне. Костя, ты не можешь со мной так поступать! – колотилась Катя.
– Тебя же не убивают. Так что помолчи.
– А я не хочу молчать! Да, я спала с Кирьяном. Он меня заставлял. Но ты не должен меня презирать. Я тебя не предавала! Я не сказала ментам, что ты стрелял в Цепня!
– За это тебе спасибо. А теперь, пожалуйста, помолчи.
– Костя, я знаю, сейчас ты хочешь убить Кирьяна!
– И что?
– Не делай этого!
– Почему?
– Только не думай, что мне его жаль. Но вы убьете его в моей квартире…
– Найдешь новую!
– Костя, мне все это надоело! Эти постоянные разборки, эта грязь.
Костя ее понимал. Но, увы, ничем помочь не мог. Он уже вышел на цель и остановиться не мог. Впрочем, убивать Кирьяна он не собирался. Ситуация того не требовала. Был менее кровавый способ исправить ситуацию. Кирьян никогда не сидел в тюрьме, и его «быки» в большинстве своей не пробовали баланду, но жили они, по сути, по блатным понятиям. На этом и должен был сыграть Костя. А он не сомневался, что рано или поздно Кирьян пожалует к Кате на огонек. Типа нервный стресс снять.
– Так почему же ты до сих пор здесь? Могла бы в Ростов уехать или в Москву.
– А ее и здесь неплохо кормят, – хмыкнул Ленька.
– Ей в Москве за концерт столько не отвалят, – осклабился Антон. – Здесь она звезда, а там только на панели ей место найдется.
Косте не нравился этот разговор. Вернее, сам тон, с которым обращались к Кате. Но ведь она сама виновата в этом. А ведь когда-то Антон и Ленька были влюблены в Катю по самые уши. А сейчас она значит для них не намного больше, чем красивая игрушка. Потому что всем стелет. И при этом ей доверяют, держат за свою. Ведь она даже не упиралась, когда ее сажали в машину, везли сюда. Ей сразу сказали, для чего нужна ее квартира. Она не возражала. Это сейчас у нее случилась истерика, а до этого она не возникала. Да, она своя в их компании. Но не более чем распутная маруха на воровской «малине». Можно снизойти до того, чтобы простить ее женские слабости. И Костя прощал ее. Но не хотел считать ее дамой своего сердца. Он будет пользоваться ею. Пусть она любит его, пусть дарит свои ласки. Но сердечных страстей от него ей не дождаться. Он не вычеркивает ее из своей жизни, но серьезных чувств к ней больше не питает. Недостойна она этого. При всех своих достоинствах недостойна.