Шут для птичьего двора
Шрифт:
— Каков щеголь, — едва слышно отметил князь. — Платье-то не местного пошива.
Астид подавил усмешку.
При виде Иннеграда на лицо виконта Риогана легла тень досады. Виарина, идущая с дядей под руку, одарила бывшего жениха не менее вызывающим взглядом, гордо подняв подбородок.
— Рад видеть вас и вашу семью в добром здравии, барон, — произнес виконт, заставив себя улыбнуться. Повернулся к хозяйке, коснулся губами тонкой белой руки. — Баронесса, мои поздравления.
Затем отступил на шаг, давая Гилэстэлу возможность приблизиться.
— Хочу представить
Барон и баронесса переглянулись со значением и почтительно склонили головы.
— Я рад и польщен, Ваша светлость, — совершенно искренне ответил барон.
— Мне тоже приятно быть здесь, — почти не солгал Гилэстэл.
— Прошу в мой дом, господа, — повел рукой барон Фаннегард, и, обернувшись к сыну, повел бровью. — Эрегард!
Эльф кинулся к Виарине с такой поспешностью, что Иннегард, не удержавшись, насмешливо фыркнул. Отец неодобрительно покосился на старшего сына. Виарина же демонстративно прильнула к будущему мужу.
Следуя по двору вслед за хозяином, Гилэстэл с интересом рассматривал странную архитектуру замка. Тот был слеплен из совершенно разных кусков, весьма мало сочетающихся друг с другом. Центральное серое здание, уже обветшавшее и носившее следы усиленного обновления, выглядело основательным и суровым. Тем большее недоумение вызывали надстроенные легкомысленные башенки с разноцветными черепичными крышами и прилепленные по бокам новоделы из легкого красного кирпича, с аляповатыми витражами. Размер замка, однако, внушал уверенность, что места хватит всем.
Ужин накрыли в обширном зале с очагом, устроенном по старому обычаю — с решетками и вертелами для дичи. Астид, с интересом глядя на закопченное нутро, прикинул, что в нем свободно поместится оленья туша. Мысли об охоте пробудили аппетит — захотелось мяса. Полукровка подтянул к себе широкое блюдо с горячими, румяными бараньими ребрышками, покрытыми хрустящей корочкой, с чуть подгоревшим слоем жира, источающего аромат дымка. Отломил от пухлого, темного, пахнущего солодом и тмином, каравая ломоть побольше, и, обмакивая мясо в кислый сливовый соус, принялся за ужин. Слуги, пройдясь по залу с широкими подносами, поставили перед каждым гостем по глиняному горшочку. Астид, обсасывая ребрышко, приподнял крышку из хлебной корочки и улыбнулся горячему тыквенному супу, приправленному петрушкой и гвоздикой.
Сидящий напротив эльф открыл стоящий в середине стола широкий сотейник, из которого выпорхнуло густое облако пара, и выудил себе на тарелку толстый щучий хвост, фаршированный морковью и грибами. Как ни старался гость придерживать широкий рукав, жирное оранжевое пятно расползлось по дорогой ткани. Вымакивая хлебом из горшочка остатки супа, Астид решил, что рыбу он не хочет. На сладкое подали пироги с яблоками и земляникой, медовый сыр и творожную запеканку.
Вина и пива тоже было вдоволь. Кувшины с пивом стояли на столах, вино разливали слуги. Коснувшись правого плеча Астида мягкой грудью, симпатичная улыбающаяся служанка до краев наполнила его бронзовый кубок светлым вином.
— Наливай
Улыбка служанки стала шире и обольстительней, и Астида посетила надежда, что эту ночь он проведет не в одиночестве.
По залу бродили псы в ожидании подачки. Собаки виконтессы тоже были здесь, но, напуганные незнакомой обстановкой, жались к своей няньке. Барон Фаннегард неторопливо обгрыз баранью лопатку и бросил остатки рослому псу, лежавшему у его ног. Тот принял угощение со спокойным достоинством любимца. Полукровка почувствовал, как к его ноге привалилось теплое тело. Астид заглянул под стол, и, увидев влажные просящие глаза псины, смахнул на пол обглоданные косточки. Жадный хруст под столом стал подтверждением, что угощение пришлось по нраву.
Окинув взглядом столы, на которых преобладала добротная глиняная посуда, Астид сделал для себя вывод, что именно простота и обильность являются сутью характера барона Хонгескъё. Этот же принцип сработал и в музыкальных пристрастиях хозяина — когда два десятка музыкантов взялись за свои инструменты, затянув монотонную мелодию, некоторые собаки исполнили вокальную партию. У Астида промелькнула насмешливая мысль, что Ригестайн за такое пренебрежение к музыке мог бы и на поединок вызвать.
Барон веселился и хохотал до слез, слушая пёсьи завывания. Астид в глубине души удивился тому, что эльф, да еще и знатного происхождения, столь непривередлив в музыке, и поделился мыслью с князем.
— У каждой зверушки — свои игрушки, — повел бровью Гилэстэл. — К тому же, в этой глуши трудно найти приличных музыкантов.
Наконец, вняв укоряющему взгляду супруги, Фаннегард приказал слугам выгнать собак из зала, а оркестрантам — сменить репертуар на более праздничный.
Риоган, сидевший слева от князя, с неудовольствием косился в сторону Иннегарда. Не выдержав, склонился к Гилэстэлу. Астид чутким ухом расслышал слова, утонувшие в вое рожков, перестуке барабанов и звоне бубнов.
— Каким ветром его сюда принесло?! Не мог позже объявиться…. Только и жду, какую гадость на этот раз выкинет.
— Перестаньте, виконт, — откликнулся Гилэстэл. — Не изводите себя. Не думаю, что теперь вам есть, чего бояться.
— От такого, как он, можно ожидать чего угодно.
Дневной свет в окнах постепенно померк. Слуги обошли зал, зажигая масло в настенных светильниках и свечи в канделябрах на столах.
— Разожгите очаг! — распорядился Фаннегард.
Сноровисто сложив в очаг дрова, слуга собрался уже поджечь их, но был остановлен Иннегардом.
— Эй, погоди-ка! — поднялся со своего места Иннегард. — Я сам. Виарина!
Он взглянул на виконтессу, повернулся в сторону очага и направил ладонь на сложенные поленья. Зал озарила огненная вспышка, сорвавшаяся с руки полуэльфа, и дрова ярко полыхнули.
— Для самоучки неплохо, — негромко прокомментировал князь, тонко улыбнувшись. Его слов в общем возбужденном гомоне и изумленных вскриках никто не расслышал.
— А твой будущий муж такое умеет? — выкрикнул Иннегард, повернувшись к виконтессе и слегка пошатнувшись.