Шутник (Сборник о роботах)
Шрифт:
— Вы меня как будто не поняли, — сказал он. — Так я повторю. Все ваши три словомельницы уничтожены — одна взорвана бомбой, две другие сожжены… — Глаза его испуганно расширились. — Это было настоящее убийство, мистер Флаксмен, зверское убийство! Помните машину, которую мы звали Рокки? Рокки-Фразировщик? Я не пропускал ни одной книги, смолотой Рокки. И он сгорел у меня на глазах! Изжарился, испекся! А орудовал огнеметом новый друг моей собственной подруги…
— Ай-ай-ай, новый друг его собственной подруги! — сочувственно сказал Флаксмен и ухмыльнулся. Его самообладание,
— Между прочим, это был ваш великий Гомер Дос-Пассос, — попытался задеть их Гаспар. — Но Зейн Горт как следует поджарил его с обратного конца.
Флаксмен покачал головой.
— Какой гнусный мир! — вздохнул он. — Гаспар! Вы настоящий герой. Пока остальные писатели бастуют, вы будете получать пятнадцать процентов гарантированного минимума. Но мне не нравится, что один из наших писателей-роботов напал на человека. Эй, Зейн! Ты ведь вольный робот и будешь сам покрывать расходы, если кому-то вздумается вчинить нам иск! Так записано в твоем контракте.
— Но Гомер заслужил и не такую взбучку! — запротестовал Гаспар. — Этот идиот и садист направил свой огнемет на мисс Румянчик!
Каллингем недоуменно огляделся.
— Розовая роботесса, которую они с Зейном притащили сюда, — объяснил Флаксмен. — Новый назначенный к нам редактор-инспектор.
Он покачал головой и ухмыльнулся.
— Итак, перед нами истина во всей ее наготе: у нас есть редактор и нет ни единой рукописи, по которой она могла бы прогуляться своим синим карандашиком. Ирония судьбы, ничего не скажешь! Я думал, Калли, что тебе приходилось иметь дело с мисс Румянчик.
Тут с носилок донесся нежный голосок, который произносил властно, но словно во сне:
— …предупредить о недопустимости «наготы»… Фраза с «прогуляться» под вопросом. Заменить «иметь» на «вступать в брак»… Ах, где я? Что со мной произошло?
Мисс Румянчик сидела на носилках, воздев к небу свои изящные клешни. Зейн Горт, стоя около нее на коленях, нежно протирал массажной тряпкой ее опаленный бок — мерзкая копоть уже почти сошла с розового алюминия. Увидев, что роботесса очнулась, он бережно поддержал ее за плечо, а тряпку сунул за какую-то заслонку на своей груди.
— Успокойтесь, — сказал он. — Все будет хорошо. Вы среди друзей.
— О, неужели? Могу ли я вам поверить? — Она отодвинулась от Зейна, судорожно ощупала себя и торопливо захлопнула несколько крышечек на корпусе. — Как вы смели! На глазах у людей вы обнажили мои розетки, пока я была без сознания!
— Но другого выхода не было, — заверил ее Зейн. — Вам необходима была электропомощь и другие процедуры. Вы подверглись тяжелому испытанию. Теперь вам нужно отдохнуть.
— Другие процедуры?! — взвизгнула мисс Румянчик. — И на виду у всех!
— Поверьте, мисс Румянчик, — вмешался Флаксмен, — мы тут все джентльмены и смотрели в сторону. Хотя, признаюсь, вы — очаровательная роботесса, и, если бы у книг Зейна были обложки, я бы пригласил вас позировать для какой-нибудь из них.
— С обнаженными розетками и отодвинутыми заслонками, разумеется? — уничтожающе произнесла мисс Румянчик.
9
— Ну-с,
Атмосфера в кабинете заметно разрядилась, так как мисс Румянчик удалилась в дамский туалет привести себя в порядок. Выходя, она не преминула отпустить шпильку по адресу издателей, которые слишком скаредны, чтобы тратиться на специальную туалетную комнату для роботесс.
Флаксмен состроил грустную мину:
— Наверное, тебе было тяжко смотреть, как линчевали твоих братьев?
— Откровенно говоря, нет, мистер Флаксмен, — спокойно ответил робот. — По правде сказать, мне никогда не нравились прочие мыслящие машины, состоящие из одного лишь мозга и не способные передвигаться. Они лишены сознания, и творчество их слепо — они нанизывают символы, как бусы, и прядут слова, как шерсть. Они — чудовищны и внушают мне страх: Вы называли их моими братьями, но для меня они — не роботы.
— Странно, если вспомнить, что ты тоже создаешь книги, как и словомельницы.
— Ничего странного, мистер Флаксмен. Я создаю книги, но создаю их сам, как писатели-люди в давние времена — до начала эпохи редакторов, о которой говорил мистер Каллингем. Я сам себя программирую, и, так как я пишу истории о роботах для роботов, мне никогда не приходилось подчиняться редакторам-людям, хотя при определенных обстоятельствах я был бы только рад подобному руководству. — Тут он обаятельно мурлыкнул в сторону Каллингема и задумчиво посмотрел вокруг своим единственным черным глазом. — Я имею в виду, господа, обстоятельства, которые возникли теперь, когда ваши словомельницы уничтожены, а творческие способности ваших писателей-людей вызывают весьма сильные сомнения. Поскольку, кроме нас, писателей-роботов, больше никто не умеет создавать беллетристических произведений…
— Ах, да, ведь словомельницы-то уничтожены! — воскликнул Флаксмен, весело подмигнув Каллингему и довольно потирая руки.
— …я был бы рад выслушивать указания мистера Каллингема относительно человеческих эмоций, — торопливо продолжал робот, — и согласен, чтобы его фамилия печаталась рядом с моей, шрифтом того же размера. Зейн Горт и Г.К.Каллингем — звучит неплохо! И наши фотографии на задней стороне обложки. Несомненно, читатели-люди полюбят книги писателей-роботов, если соавторами последних будут выдающиеся представители человеческого рода — по крайней мере вначале. К тому же мы, роботы, гораздо ближе к людям, чем эти жуткие словомельницы.
— А ну-ка, замолчите, вы все! — выкрик Гаспара был таким неожиданным, что Флаксмен поморщился, а по лицу Каллингема скользнула легкая тень. Писатель озирался вокруг, словно худой, взлохмаченный медведь. — Заткнись, Зейн, — прорычал он. — Послушайте, мистер Ф. и мистер К.! Всякий раз, когда заходит речь об уничтожении словомельниц, вы смеетесь, словно при виде праздничного стола! Честное слово, если бы я не знал, что ваши собственные словомельницы тоже уничтожены, я поклялся бы, что это вы, два мошенника…