Схватка с оборотнем
Шрифт:
— Говорить не буду.
— Жаль. Вам бы, гражданин Пивнев, как раз и стоило бы говорить. А то сочтут за простого бандита. Вы, кстати, почему стреляли по нашим товарищам?
— Я по ним как по браконьерам палил.
— С чего взяли, что они браконьеры?
— А зачем тогда в такую пору в урочище идти? Чего там делать?
— Это детская выдумка, — сказал Миронов, радуясь тому, что Зыбин, решивший не отвечать, все-таки говорит. — Вы вот что мне объясните: почему вы сразу начали стрелять, без предупреждения?
— А вот понял, что браконьеры, и начал.
— Да по чему это можно было понять?
— По тому, что в такую пору одни браконьеры в урочище ходят. А стрелять оленя не положено.
— У них и ружей не было.
— Ружей… — пробормотал Зыбин. — Знаем мы их… Обрезы небось…
— Все это плохо придуманная ложь, и вам, гражданин Пивнев, не стоит к ней прибегать. Расскажите, при каких обстоятельствах вы встретили в спецлагере власовского полковника Соколова?
Этот вопрос был для Зыбина неожиданным.
— Какого полковника… — забормотал он, — вранье…
— Бессмысленно скрывать… — Миронов жестко смотрел на Пивнева, пытаясь заставить его поднять взгляд. — Вы в чем осенью ходите? — неожиданно спросил Миронов.
Пивнев заморгал глазами.
— В пальто, а что?
— Какого цвета пальто?
— Черного.
— А на голове что носите?
— Кепку.
— Так, — Миронов посмотрел на Луганова, — продолжайте. Расскажите все о спецлагере и учтите: нам все известно, этот вопрос задается с целью проверить, насколько вы знаете и помните подробности. Вы сразу согласились работать на Соколова?
— Зачем сразу. Я не хотел.
— Пивнев, говорите правду.
Пивнев опустил голову; он совершенно потерял выбранную им линию поведения.
— Какие вы успели выполнить для Соколова задания?
— Какие задания? Ничего я не выполнял… просто другую фамилию взял, когда наши пришли.
— Говорите правду, какие задания вы успели выполнить?
После минутного колебания Пивнев сказал:
— Да чего там… Велел он мне проверить одну семью. Вроде как я, беглый из спецлага… Ну, они меня приняли.
— Их потом расстреляли?…
Пивнев молчал.
— Когда вы встретились с Соколовым после войны?
Пивнев отвел глаза от взгляда Миронова.
— Чего?… После войны?…
— Он вас разыскал письменно? Или встретил лично?
— Не знаю ничего…
— Пивнев, сколько дней назад Дорохов-Быков был у вас?
И Зыбин вдруг заплакал.
— Граждане, товарищи, — причитал он, — душегуб этот меня подвел! Он! Он один…
Даже не верилось, что полсуток назад этот человек стрелял в чекистов. Однако Миронов уловил быстрый и внимательный взгляд Пивнева, прежде чем тот успел прикрыть лицо руками. Ясно, что Пивнев притворялся. Поэтому Миронов принял решение продолжать начатую тактику: показывать Пивневу, что им известно все.
— Прекратите комедию! Где сейчас находится Дорохов?
Пивнев долго вытирал слезы, потом пробурчал:
— Мне-то откуда знать.
— Знаете. Несколько дней назад он был у вас.
Луганов бросил удивленный взгляд на товарища.
— Говорите! Отмалчиваться нет смысла. — И Миронов стукнул ладонью по столу.
От этого резкого звука Пивнев вздрогнул.
— Был. Не отрицаю, — быстро заговорил он сквозь зубы. — Только где он сейчас, не знаю.
Миронов не спускал с него взгляда.
— А теперь скажите, почему вы стреляли. Не хотели допустить нас к урочищу?
Пивнев уронил подбородок на грудь и молчал.
— Так Соколов в урочище? — резко спросил Миронов.
Пивнев молчал.
— Последний раз спрашиваю. — Миронов встал и подошел к Пивневу. — И учтите: добровольное признание смягчит вашу участь.
Пивнев поднял голову, посмотрел на него и еле слышно сказал:
— Там он…
Миронов, ни слова не говоря, вышел из комнаты. Луганов знал, что друг его сразу же начнет подготовку к операции.
— Пивнев, — спросил Луганов, — почему вы начали стрелять по нашим людям? Теперь это уже не имеет значения, просто мне интересно.
Пивнев помолчал, потом медленно заговорил:
— Соколов как пришел, предупредил. В Якутске, мол, у меня есть люди. Если выдашь — и тебя кончат и семью твою. А за что Пелагея моя страдать будет? Она и так хлебнула горюшка. Ну, я его спровадил в урочище к дружку. Якут, охотились вместе. Мужик стоящий. Я ему привез Соколова, говорю: поживет у тебя. Он и согласился. Ни о чем не спросил, простая душа. А когда вы меня прихватили на стройке, я струхнул. Решил бежать. Нашел мотоциклетку и погнал. Заскочил домой, забрал харч, вещички — и айда по тракту. Потом нагнал лесовоз. Попросил, чтоб подвезли…
— А мотоцикл?
— В снег зарыл. Обогнал лесовоз километров на пять и зарыл его, потом и вышел. Подвезли меня с лесхоза, там я на лыжи — и в урочище. Присел отдохнуть, глядь, идут на камозах двое, оба городские… Сразу смекнул, что и как. Решил пужануть; может, думаю, не ваши, тогда повернут назад. Выпалил предупредительный, а они из пистолетов в меня… Тут все стало ясно. И как я подумал, что сам же и навел их на урочище, так у меня и дух сперло. Соколов-то велел мне ни под каким видом там не показываться, он, мол, сам меня потом найдет. Да как тут я вспомнил, что у него в Якутске верные люди и что они до Пелагеи моей доберутся и до меня самого, так и решил обоих подвалить. Думал, спрячу поначалу, а пока их доискиваться будут, мы с Соколовым махнем отсюда куда подальше…
Вошел Миронов с конвоиром. Пивнева увели.
Они опять летели над тайгой, опять внизу возвышались ярусы сосен и кедров. Довольно скоро показались маленькие коробочки лесхозных строений; здесь спустили лестницу и высадили сотрудника, чтобы он проверил, не появлялся ли за это время человек, похожий на Оборотня, и перекрыл ему выход. Миронов смотрел вниз. Теперь они летели над тем местом, где между сосен шла перестрелка и где взяли Пивнева. Минут через десять открылась поляна с огороженными оленьими загонами, с низким зимовьем, одиноко стоявшим посередине. Ни оленей, ни людей не было видно. Вертолетчик сбросил лестницу. Миронов и сотрудник стали спускаться, а Луганов, выставив дуло автомата из кабины, страховал их. Подбежала лайка, задрала голову и глядела, как спускаются люди. Они спрыгнули в утоптанный снег, побежали к зимовью. Дверь была закрыта, никаких замков не было. Они вошли в полутемную, затхлую тишину сруба. Обшарили нары, посмотрели за печью. Никого. Лежали два спальника, вещевые мешки.