Схватка
Шрифт:
— Почему героическая?..
— Взяли его. А ей сказали: говори, откуда пришел, где база — живым останется. Не сказала… Перед окном повесили и неделю снимать не давали…
На что уж Андрей видывал виды, но тут даже представить невмоготу было, мурашками взялась кожа.
— Кто-то выдал его?
— В том-то и дело. Кроме Митрича, здесь никто не знал о его приходе. Не мог знать — так вернее…
— У Митрича семья, сын, — невольно вырвалось у Андрея.
— Степка-то накануне и повез продукты в лагерь, не стал Митрич ждать, пока село освободится. Как уж он прошел через все заставы… Рисковый парень. — Копыто
— Не нашли?
— Кого? А, нет, не нашли… Не до поисков было тогда…
Андрей оглянулся на шаги и увидел Довбню.
— Вот, шел мимо, заглянул, весело тут у вас, с улицы слыхать.
Копыто как-то весь подобрался, сухо сказал:
— Вот бы вы, товарищ старшина, и поддержали тонус как член поссовета. Сколько просим машину. Нет, вы свои дела на особь ставите, а общественные — третьим планом. Тут ваша сила кончается… А особмильцы потребуются — так сразу к нам.
Довбня, казалось, слегка даже растерялся, задвигал бровями:
— Сколько потребуется — будете выделять. А машину самим надо выбивать. Ездить и тормошить, а не бумаги слать. Дали ж вам одну, второй месяц ремонтируете.
— А это уж наше дело, такая у нас база слабая. Да вам-то это до лампочки. И что подстанция еле дышит — тоже. У вас-то свет есть, у особо важных… — И нервно рассмеялся.
— Да возьмите для поездки мою полуторку, — предложил Андрей предзавкому, стараясь погасить перепалку, и тут же подумал: «А как же Николай?» — Правда! И шофер мой все равно с бригадой поедет. — О Насте он умолчал, пусть берет машину, оттуда на хутор заглянет — по пути же.
— Ну, спасибо, — мгновенно остыл Копыто. — Сейчас и зайду к вашим, передам команду… А то ведь на санях проваландаются. Ну, пока…
И, не глядя на Довбню, отошел к девчатам, что-то объясняя им напоследок.
— Что это он распетушился? — спросил Андрей старшину.
Довбня сдержанно выдохнул:
— Старое. Еще в отряде цапались. Я его на бюро песочил… Называется командир хозвзвода! Хозвзвод, брат, вторая разведка. Там «языка» берут, тут продукты — жизнь на волоске. А он только распоряжался. Петра на вылазку, а сам у костра онучи разворачивал. Да знай жаловался — то ему мяса не везут, то муки. Как будто он торгом заведует и войны нет… А ну его, тоже деятель…
Вернулся Копыто, и все втроем пошли к выходу.
В дверях они едва не столкнулись с запыхавшейся молодицей. После быстрой ходьбы она тяжело дышала, раскрасневшаяся, яркоглазая. Андрей не сразу узнал ее — в фуфаечке, в старых сапогах, — разбитную, нарядную Настю. Лицом она была серьезна и слегка даже смущена.
— Что ж вы, начальник, с отгула всех на клуб, а я случайно узнала, не звистылы меня. Я ж тоже спиваю у хоре.
— У тебя ж дети.
— Суседка приглядит.
То, что Настя работает на заводе, было для Андрея новостью, думал, так — деревенская бабенка.
— Ну, я пиду пидмогну. — Она вконец смутилась и прошмыгнула в дверь.
— Вот так Настя! — сказал Копыто. — То ее на общественное дело калачами не заманишь, а тут — на тебе. Все бросила, прибежала.
Кажется, Андрей догадывался о причине такой перемены, тянуло ее поближе к Николаю. Вот уже и сказывается «положительное влияние», вспомнил
Они расстались на углу.
— Так я забегу насчет машины, — сказал Копыто.
Андрей не терял надежды увидеть Стефу. Нарочно явился проводить своих хлопцев, чтобы заодно пожелать ей удачи в концерте. Но так уж получилось, что пришел он в клуб, когда спевка кончилась, пошла суета, а когда подъехал Николай на полуторке и второпях стали грузить реквизит, момент был упущен. Девчата с помощью торчавшего в кузове Юры, вереща, переваливались через борт, под брезент. Стефка запрыгнула последней. Лишь когда машина, газанув, рванулась по большаку, Андрей помахал вслед, и оттуда из-под брезента будто мелькнула прощальным голубком чья-то рука. Или ему показалось…
Минуло три дня без особых происшествий, если не считать таинственно исчезнувшего попа и одной коротенькой самовольной отлучки Николая все по тому же адресу. Правда, случилось это засветло, и что тут поделаешь — уж очень чистосердечно он каялся, косо поглядывая при этом на Юрия. В тот вечер, после концерта, когда Николай отправился к Насте поколоть дрова, Юра решил не оставлять солдата одного и увязался за ним — помогать. Андрей представил себе Юрия, не отходившего ни на шаг от рассерженного любовника, и еле сдерживал смех, слушая обстоятельный Юрин рассказ о том, как они помогали женщине, как все было прекрасно — она напоила их молоком, но Николай почему-то всю обратную дорогу молчал как сыч.
— А у меня получается, — похвастался Юра, — в жизни не колол дрова, а сумел…
— Он тебя, случайно, не стукнул?
— Не-а, за что?
Андрею не хотелось объяснять, что к чему, это к Юре еще придет, не запоздает.
Что же касается попа, то Андрей выслушал Довбню по возможности серьезно, хотя и был удивлен его возбужденным видом. Ну, пропал и пропал. Повертелся по деревням — и был таков.
— Не было его в деревнях, мои люди засекли бы. У меня информация на высоте.
— Ну, не было и не было, значит, сразу уехал.
Довбня с сожалением взглянул на лейтенанта.
Андрей старался понять причину его беспокойства, но расспрашивать не стал.
Честно говоря, не до того было. Он был полон Стефкой, все эти дни же переставал думать о ней. Прямо наваждение какое-то. В тот вечер он втайне надеялся, что она заглянет к нему, расскажет о поездке — все-таки повод. Сидел допоздна, не раздеваясь, с замиранием сердца прислушивался к каждому стуку, хотя понимал уже, что она не придет. Старался представить ее лицо в конопушках, этот милый смешной жест — лихую отмашку, ясные, с пугливым любопытством глаза, и подплывало тягучее ощущение тоски, которой он сопротивлялся изо всех сил.
А Стефка и в последующие дни, как нарочно, не показывалась и заходить перестала. «Ну и черт с тобой, — в сердцах ругался он, — так проживем, без ваших карих глаз. Жили почти четверть века, не померли». Брал у Юры Жюля Верна и раскрывал наугад в ожидании обеда. Строчки мельтешили перед глазами, теряли смысл. Юра приносил котелок, и Андрей принимался есть, не чувствуя вкуса, и потом не помнил, ел ли вообще, так что наблюдательный помкомвзвода однажды сказал:
— Наконец-то и вы привыкли к постылой каше, второй котелок умяли. А почему-то не поправляетесь…