Схватка
Шрифт:
— Вот именно, — уточнил Андрей. — Каждый по-своему прав, и никто ни черта не знает, однако ты сейчас с серьезным видом начнешь объяснять мне про вашу «Звезду»…
«Никто ни черта?.. А может, наоборот? Чтобы притязать на крохотную компетентность, надо очень и очень много знать. Гору свернуть».
— Не стану. По-моему, запутались мы.
Андрей насупился. Наверное, кое о чем был наслышан, и его волновало все, что так или иначе касалось Любы, отвечавшей за лабораторию.
— Пойдем — покажешь. — Он поднялся.
— Прошу. — Юрий нехотя уступил ему
— Так просто? — оглянулся Андрей, округлив глаза. — А к чему эта хреновина с поучением?
— Пролог к лаборатории. Будешь постигать, я — объяснять.
— С тайной надеждой на помощь прессы?
— Вот именно, догадливость — одно из проявлений разума.
— Ты прицеплен к земле, как и полагается эмпирику, а меня тянет черт знает куда.
— Тогда надо в церковь ходить, а не на завод.
Андрей рассмеялся, помотав головой.
Около часа Юрий водил его по участку… Окисление, фотолитография, протравка, диффузия — целая технологическая цепь, создававшая в кристалле кремния плоскости, «планары», укрепленные окислом границы проводимости. От их надежности зависела работа схемы. Вычерченная Юрием на клочке бумаги, она напоминала сужающиеся пирамидой террасы. А на ладошке у Шурочки лежала квадратная пластинка величиной с ее ноготок. Только побледней. И пока она по просьбе Юрия комментировала режимы, он нет-нет да и ловил на себе взгляд Андрея. Впрочем, гость вскоре увлекся, торопливо заполняя блокнот.
— Стало быть, закавыка в прочности окисла, в этой пленочке?
— Это совсем не пустяк. Чувствую инстинктом — ненадежна. — И вдруг его будто осенило. Догадка была расплывчата, туманна, но смысл ее был прост как хлеб: а что, если побоку тетрахлорид, осаждающийся на пластинку пленкой окисла, а подобрать температуру, самую высокую, какая потребуется, и заставить кремний самоокисляться? «Родная» кожа вместо этой дурацкой пленки!
Он невольно произнес это слово вслух и объяснил Андрею, в чем дело. В это время он не смотрел на Шурочку, не спускавшую с него глаз, он вообще ничего не видел, не слышал, утратив ощущение окружающего.
— Андрей, ты аист.
— Не понял.
— Птица, приносящая счастье. Впрочем, может, я ошибаюсь.
— В отношении меня — нет. Недаром я сам невезучий — все мое уходит к другим.
— Шуточки.
— Так тебе это сейчас пришло в голову? А до этого не искали?
— Какой там искали! По готовому, меняли режимы, приспосабливались. Мертвому припарки.
— Юрочка, ты… и приспособленчество? Несовместимо. Нехорошо!
— Я больше не буду. Я подумаю.
На обратном пути Андрей заглянул к Любе и сказал, что подождет во дворе. Сколько надо, столько и будет ждать. У Юрия было свободных полчаса. Они вышли из подъезда и уселись под липкой на скамеечке.
Андрей достал сигареты.
— Куришь много.
— А ты молодец… И девчонка ничего, где вы ее выкопали?
— Молчи.
— Люба из породы жен.
«А Шура, должно быть, нет», — кольнула мысль.
— Так легко определяешь людей — с первого взгляда?
— Жизненный опыт. — Андрей рассеянно дымил, казалось, мысли его, занятые совсем другим, были далеки от окружающего. — Натура, по-видимому, жестоковатая… — Откровенное недоумение собеседника подхлестнуло его: — Ну, жесткость, может быть, не совсем точно, скорее, нацеленность, такие люди лишены смягчающих рефлексов, резки, неожиданны в поступках, что не всегда приятно для друзей и близких… Не замужем?
— Вроде бы.
— Ей нелегко будет найти человека.
— С такой-то внешностью?.. Довольно о ней. — И снова перехватил острый взгляд Андрея:
— Уж не заинтересован ли ты?
Вот уж и в мыслях не было ставить себя рядом с Шурой, просто не терпел двусмысленных суждений, к кому бы они ни относились. Андрей пытливо улыбнулся.
— Конечно, найдет. У каждого бродит по свету своя половинка… Этакий рыцарь — интеллигентный, деликатный и житейски неопытный, чтобы не лез в душу. Прекрасный альянс, все счастливы.
— К чему ты все это? — буркнул Юрий. Перспектива счастья благодаря собственной житейской глупости показалась ему забавной.
— А вообще, конечно, все чепуха, — сказал Андрей, — определить человека — труд непосильный. При различии характеров — одинаковые поступки, и наоборот. Все очень сложно, зыбко, субъективно. Но у тебя, как всегда, все будет хорошо. С тебя сто граммов за счастливый конец. Невелик гонорар.
Юрий даже обрадовался неожиданному повороту темы.
— Закусочная рядом, могу поставить.
— Шучу. И ужасно рад, что ты все тот же, прежний. Чистота и доверчивость. Вот, — он назидательно поднял палец, — такой-то вашей Шурочке и нужен.
В подъезде появилась Люба, и они стали торопливо прощаться.
— Заглядывай, совсем нас забыл…
— Постараюсь.
Он вернулся вовремя.
Кассеты были вынуты из печи, и надо было проследить за тем, чтобы выборку тотчас отправили на испытание.
Образцы вернулись через час с сопроводиловкой — на чистом листке стояли все те же неутешительные цифры, параметры барахлили, годность была заниженной. Восторг, вызванный счастливой, как ему казалось, догадкой, поулегся — он просто не знал, с какого конца начать, настроение упало, каждая мелочь начинала раздражать.
Он выговорил двум девчонкам за пыль на подоконнике, хотя вряд ли она там была, вентиляция работала исправно. Обернувшись, увидел Шурочку, небрежной походкой удалявшуюся, должно быть, в курилку. Как будто ничего не случилось, дела в ажуре. И это его вконец вывело из себя, хотя Шурочка имела полное право выкроить пять минут.
Вот она возвратилась к печи, и он, с минуту поколебавшись, подсел к ней, подыскивая, с чего бы начать разговор.
Шурочка сделала вид, что не замечает его, усиленно рассматривала очередную обойму с пластинами.