Схватка
Шрифт:
— Мы, оказывается, с тобой родственники, — сказал директор, — одного полка. Что ж ты молчал? От Стриж я узнал, случайно.
Ему просто было неловко напоминать о себе, мало ли кто с кем служил, и он лишь кивнул в ответ.
— В тот раз, на хуторе, тебя и ранило?
— Ага.
Они стали подниматься по лестнице заводоуправления, и директор неожиданно спросил:
— А что там у тебя за история с Чеховской?.. Извини, отвечать не обязательно.
— Это вы тоже от Стриж узнали?
— Нет, не от нее.
— Я так и понял… Удобный
— Да, склоки не лучшая форма общежития. Пошла карусель — ставь крест на творческой работе. А ведь у вас это серьезно?
— У меня — да. Было… А у нее, видно, нет.
— Я не об этом. Я о деле. А что до личной жизни… Тут очень важно душевное спокойствие. Иначе все кувырком. И жизнь и работа. Подумай об этом.
— Постараюсь… А вот за дело обидно. — Он все еще не понимал, зачем его взял с собой директор, что задумал. — Заколдованный круг. Чтобы доказать свою правоту, нужны опыты, а чтобы получить разрешение на опыт, надо доказать правоту. И этим пользуются всякие прохиндеи…
— А мы боимся дать им по мозгам, верно? Иван Петрович боится.
— Похоже.
— А ты — нет? Храбрец, отчаюга.
Юрий промолчал, не понимая, куда клонит директор. Они вошли в кабинет директора.
— Между прочим, я в младые годы уже боялся. Не немца, который сидел в ста метрах, в дзотах, в броне — его надо было смять, — боялся просчета, боялся потерять людей. Только это чувство имеет, по-моему, какое-то иное название, ты призадумайся…
— А сейчас?
— И сейчас кое-чего боюсь. Боюсь, что вместо семи приборов из десятка, которые мы можем выдать сегодня, — а они ох как нужны — мы не выдадим ничего. Примем твою идею, пусть заказчик подождет год-два… Нет, так нельзя. Есть такое слово — целесообразность! Це-ле-соо-браз-ность, — раздельно повторил директор, — эко-номи-ческая! Это признак зрелости, когда человек может поступать целесообразно.
Телефон застрочил очередями, Иван Петрович кашлянул и не сразу взял трубку.
— А-а, — протянул он радушно, — и вас так же, Викентий Викентьевич, и вас, дорогой. Как самочувствие, как семья? Да, да, слава богу, те же болячки. Старость… Что? Да, Стриж мне докладывала. Заварили они там кашу, молодежь…
Слегка морщась, Иван Петрович время от времени отставлял трубку от уха, и кабинет заполнялся трескучим, искаженным мембраной голосом профессора, от которого по телу пробегал озноб.
— Конечно, — кивал Иван Петрович, — взбучку я им дал, а сам вот валидол глотаю. Естественно. А тут еще военпред запрос вчера сделал, а выхода-то, между нами говоря, не совсем в норме, хорошо еще, что работа эта вне основного плана. Что? В крайнем случае спишем как творческую неудачу, неприятно, конечно… Цейтнот… Что? Да нет, Стриж-то настаивает, чтобы им дали еще поэкспериментировать, пока средства не съедены. Ну пусть потычутся, как кутята, пока не убедятся, будет им уроком. Вы-то не станете им помогать, тем более что срок договора нашего истекает, и будете правы. — Голос директора зазвучал совсем весело.
Трубка
— Это ж заведомая трата средств! Без квалифицированной помощи! Как вы можете?
— А что делать? — спросил директор и заговорщицки подмигнул Юрию.
— Ну ладно, раз уж им так необходимо убедиться, попробую помочь…
— Да вы просто ангел с неба! Вике…
— Не могу ж я вас оставлять в цейтноте. Только при одном условии!
— При любом, любо…
— Срочно продлите договор!
— Сегодня же, сию минуту. И завтра пошлю вам с представителем. С кем? Хорошо… Да нет, зачем же трогать, раз вы с ним сработались, зачем же мы будем его обижать. Были бы результаты, а это уж от вас зависит, а не от Грохота…
«Значит, Сема опять на коне. Благодарный жест со стороны Викентия, — размышлял Юрий в каком-то оцепенении».
— Большое спасибо, — сказал Иван Петрович, — вы даже не представляете, как мы вам обязаны. До скорой встречи.
Он, наверное, и в самом деле был рад благополучной развязке, хотя лицо его ничего не выражало, кроме мрачноватой задумчивости.
— Ну и ну, — первым нарушил молчание Юрий, тоже почему-то не ощущая особого ликования, словно сброшенная наконец тяжкая ноша все еще давила плечи. — Как он мог взять такую приманку?
— Сам удивляюсь. Как блесну в мутной воде. От страха потерять, наверное. Да, зря мы связывались с ним без оглядки, не совсем та фигура, есть там другие. Фирма солидная. Учтем в дальнейшем, умней будем, а пока — соблюдаем этикет.
— А что остается?..
— Да, — вздохнул Иван Петрович, — хитрая штуковина жизнь.
— Сами ее такой делаем.
— Сами не сами, лиха беда начало. Стало быть, внедряем то, что есть и берем новый курс. — Он погладил седой чубчик, разглядывая Юрия, во взгляде его мелькнуло не то смущение, не то укоризна. — Вам тоже надо бы вовремя определиться, затянули, теперь расхлебывай.
Юрий хотел возразить, что виноват в этом не он, а ведущий — Грохот. Может быть, директор этого и ждал в связи с новым курсом, обычно сопровождающимся переменами, когда кто-то отходил, уступая место другому. Он не назвал имени Семена — не из ложной порядочности, ему претила сама мысль воспользоваться случаем, что-то в этом было от того же Семена, а Семен с его житейской логикой был для него неприемлем.
— Думаешь?
— И думать не хочу. — Он хотел добавить: «Пусть начальство думает!» — но опять промолчал.
— Я считал тебя более решительным.
— Только не в таких делах.
Сухое лицо директора потеплело.
— Ну что ж, иного от тебя не ждал. — Он зачем-то переставил с места на место стойку со множеством авторучек и снова как бы виновато взглянул на Юрия. — Нравишься ты мне, но придется пока обойтись без пертурбаций, время дорого.
— Пожалуй.
— …Хотя лучше бы делать дело другими руками. Но придет и это… Придет, — сказал уже отрывисто, поднялся, снимая с вешалки плащ.