Схватка
Шрифт:
И только дядька молодого княжича, сотник Микула держался, пусть и тер красные глаза. Для молодой княжны, успевшей сделать лишь малый глоток любви во время страшного нашествия татар, у него были единственные слова утешения: Егор сделал все, чтобы защитить ее и сына – он, по сути, их всех и спас… И то, что после молодого витязя осталась не только память, но и живое воплощение в вечности, его сын, чью жизнь и жизнь любимой, и жизнь матери он разменял на собственную – то Божий дар для всей его семьи.
Но в душе Микула скорбел больше всех их – скорбел от того, что не было его подле друга в последнем бою Егора…
Спустя
А Волынь отбивать и не пришлось: Василько Романович с горсткой дружинников сумел организовать оборону оставленному ему града, вооружив из княжеского арсенала всех горожан, имеющий боевой опыт. Прочие же ополченцы вооружились охотничьим оружием и плотницкими топорами – и, выведя всех боеспособных мужей на стены, Василько сумел отразить первый штурм угров… Впрочем, это был скорее пробный наскок – и Беле Четвертому определенно хватило бы сил на решительный штурм! Да только к вящему неудовольствию венгерского короля, под стены Волыни явилась рать Сандомирского князя Болеслава Стыдливого – храброго и славного рыцаря… Василько успел отправить к ляхам гонца с просьбой о помощи – взамен уступок спорных земель. И Болеслав явился на его зов – пусть и не вступил с ходу в бой с втрое превосходящими его дружину венграми…
Но и Бела Арпад, не желающий большой войны с поляками, вместо решающей битвы начал переговоры, предлагая Болеславу еще больший кусок Волынской земли. Лях, к его чести, какое-то время всерьез колебался между данным словом и безусловной выгодой…
Но прежде чем Сандомирский князь сделал бы окончательный выбор, венгерское войско внезапно атаковала небольшая, всего тысячная рать Александра Невского, также получившегося призыв Василько о помощи!
Впрочем, разбить угров с такими силами победитель свеев, литовцев и татар и не пытался – но внезапной ночной атакой царский племянник прорвал кольцо осады и вошел в град вместе с дружиной, разом увеличив боеспособность гарнизона. После этой постыдной неудачи Бела все же уговорил Болеслава уйти, пообещав взамен приличный кусок княжеских земель, и предпринял еще два решительных штурма – которые однако были отбиты воями Александра Ярославича.
После чего король был вынужден оставить попытки захватить Волынь из-за недовольных долгой осадой и большими потерями ишпанов… Помощи куман он так и не дождался – после победы над монголами старый хан Котян, также раненый в бою случайной стрелой, вскоре преставился. А новый хан, разом позабыв про все обещания отца, вернулся в Венгрию за своим народом – чтобы увести его в отбитые у врага степи… Про католическое крещение половцы также благополучно забыли – и что важно, никто из ишпанов не посмел встать у них на пути.
…Правда о гибели орды
Эпилог
Огонь… Огонь полыхает за моей спиной – жуткий в своем масштабе, всепоглощающий, испепеляющий. Даже здесь, на стене, я чувствую невыносимый жар разбушевавшейся стихии, поглотившей целые кварталы деревянных домов, деревянные же церквушки, княжеский терем – и истребившей все живое, попавшее в гигантскую пламенную ловушку… А когда я узнал охваченный огнем город, мне стало трудно дышать – ибо на моих глазах погибает Пронск.
Из состояния оцепенения меня вывел близкий, непонятный шелест чего-то тяжелого, что пролетело совсем рядом с головой – волосы на макушке обдало сжатым воздухом! Невольно проводив взглядом округлый снаряд, от которого явственно пахнуло чем-то смутно знакомым, я увидел, как тот врезался в землю за стеной – и растекся густой, пламенной лужей.
«Нефть» – как-то отстраненно подумалось мне…
А потом я понял, что видел эту картину уже очень давно, как кажется, в прошлой жизни… В следующую же секунду в сознание потоком хлынули воспоминания, словно прорвавшая плотину речная вода – и я в ужасе затряс головой: если я умер там, в кибитке монгольского обоза, то что тогда я делаю здесь, на стене гибнущего града?! Неужели я попал в ад – и для меня он будет именно таким?
– Нет, это не ад. Это воспоминание… Мое воспоминание.
От внезапно раздавшегося за правым плечом голоса я аж подпрыгнул на месте – а стремительно развернувшись к его источнику, в изумлении замер: передо мной стоял «я». Точнее тот «я», кем я был последние два года, порубежник Егор из Ельца – молодой, улыбающийся мне воин с еще небольшой, курчавой русой бородкой, серо-зелеными, смеющимися глазами, облаченный в простую кольчугу и шелом.
У меня внезапно пересохло в горле. И только пару секунд спустя я разлепил губы, выдав первый, наивный вопрос:
– А что тогда? На рай непохоже вроде…
«Егор» усмехнулся:
– Нет, и не рай тоже, слава Богу!
– Тогда что? Где я нахожусь?!
Мой собеседник немного грустно улыбнулся:
– Находишься ты в палате для тяжелых в областной больнице, подключенный к аппарату новейшей военно-медицинской разработки, стимулирующей работу мозгу. Ты в коме – но уже скоро аппарат тебя из нее выведет, и ты вернешься к своим родителям.
В первый момент я едва не подпрыгнул от радости при упоминании о родителях и о том, что я, как оказалось, выжил при столкновении с грузовиком. Но в следующий же миг страшная догадка словно придавила меня к земле:
– Подожди… А что с нашествием Батыя?! Что с Пронском, Рязанью, Владимиром?! Что с Микулой, Ростиславой, нашими князьями?!
Егор ответил как-то буднично – хотя за напускным равнодушием было легко разобрать подлинную тоску молодого воина:
– Они все погибли. Все, кроме Ростиславы.