Он заглянул в вагон из тамбура, когда с другой стороны появился контролер — тот самый, рыжеусый. Узнали друг друга мгновенно. Серегин с тоской посмотрел в окно: состав шел над каналом имени Москвы — широким белым полотном в серых пятнах проталин.
Рыжеусый криво улыбнулся и не спеша двинулся между сидений к Серегину, не обращая внимания на других пассажиров.
Серегин пятился, пока не уткнулся спиной в стенку. Окинул взглядом тамбур. Ухватив красный рычаг стоп-крана, повис на нем.
Что-то загудело громко, зашипело, заскрежетало. Пол затрясся мелко, затем крупнее. Серегина швырнуло и больно ударило о твердое. Прижимая к животу книгу, он вскочил, всадил ноющее плечо между створок дверей и без труда раздвинул их. Выпал из остановившейся электрички и, свернувшись вокруг Швайпольта, покатился по крутому склону вниз.
Катился долго, чувствуя удары о мерзлую землю коленями, спиной, затылком. Швайпольта держал крепко, защищал собой. Кажется, вывихнул ступню. Кажется, разодрал лицо о мелкие кусты. В рот и уши набился снег.
Наконец, мир вокруг перестал вращаться. Серегин лежал в мелком и плотном сугробе, уткнувшись лицом в оскольчатый наст. Чуть приподнялся, увидел на насте кровь — очевидно, свою. Голова кружилась. Заметив где-то наверху, на гребне насыпи, неподвижно стоящую электричку, пополз от нее прочь.
Руки и ноги слушались
плохо, он двигался медленно; старался выше приподниматься на локтях, чтобы не повредить Швайпольта за пазухой. Не сразу заметил, что ползет по тонкому слою воды — она появилась незаметно, со всех сторон, и стала быстро прибывать. С удивлением почувствовал, что пуховик стал объемнее и тяжелее — местами промок насквозь, — и запоздало перевернулся на спину, чтобы поднять Швайпольта повыше, подальше от воды. От резкого движения снеговая корка под ним треснула и качнулась плавно. Тело Серегина заскользило куда-то вниз, все быстрее. В глазах полыхнуло солнце. А потом стало одновременно очень темно и очень горячо — его будто погрузили в черный кипяток. Серегин хотел было крикнуть с досады — погиб Швайпольт, пропал, не восстановить! — но во рту и в горле уже была вода, обжигающая до невозможности. Он вдохнул эту воду, и она заполнила его легкие, и остальные внутренности, и все тело. Он чувствовал воду внутри себя и вокруг себя, она влекла его дальше, тащила куда-то через темноту, быстро остывая, крутила, тянула в разные стороны, рвала, разнимала на куски и растворяла в себе, пока не стала внезапно тяжелым и твердым льдом.