Швец. Второй шанс для бандита
Шрифт:
— Хочешь усилить охрану? — заметно напрягается Семён.
— Нет, — задумчиво качаю головой, — в открытую Аверин не пойдёт. Его стиль — это тихо и с тыла…
— Дерьмо… — оскаливается мой охранник.
— Именно потому, что доверять я могу только тебе, — ставя кулаки на стол, вглядываюсь парню в глаза. — Я хочу, чтобы ты лично проследил за всеми, кто сейчас входит в мой близкий круг.
— И за… — осекаясь, хмурится он.
— За Варварой — особенно, — киваю. — Все, с кем говорит, о чем и так далее. Кирилла к
— Понял, — кивает Семён. — А меня не подозреваешь? — усмехается.
— Нет, — отвечаю уверенно и снова встаю из-за стола, направляясь к бару. Беру из него бутылку виски и два стакана. — Есть вещи, которые связывают людей принципиально и навсегда…
Откупориваю бутылку и разливаю алкоголь по стаканам. Подаю стакан своему начальнику охраны.
Выпиваем, молча и не чокаясь.
Я замечаю, как Семён на мгновение прикрывает глаза и морщится, становясь в этот момент ещё больше прохожим на брата. Артём спас бы в тот день отца. Но убийц было двое. Стреляли с двух точек…
— Не пошло что-то, — хрипит Семён.
На столе начинает вибрировать телефон. Машинально отвечаю на звонок.
— Алло…
— Александр Николаевич, все готово. Банеры расклеены по всем улицам, остановкам, — отчитывается помощник. — Так что, теперь все узнают, что у вас есть семья и потребуют комментариев. Я договорился. На торжественном собрании администрации скажите несколько слов. Правда, пока завешивали торговый центр, кто-то умудрился расписать нецензурными все плакаты в транспорте и на остановках, но мы их уже замерили…
— Молодец, спасибо, — перебиваю я его. — Давай, собери сегодня ещё деньги по дворовым территориям и можешь быть свободен.
Остаток рабочего дня приходится заниматься рутинной работой. Отчетами для комиссии по бюджету, удаленно решить некоторые столичные вопросы и, в конце концов, уволить к чертовой матери секретаршу! Потому что задолбали меня эти сотрудницы для красоты, которые даже с кофе машиной справиться не могут!
— Я больше так не буду, — рыдает девица, прости Господи, Анечка.
Слёзы катятся по ее отшлифованному тональником лицу, оставляя белые дорожки.
— Александр Николаевич, ну я же не знала, что туда только воду заливать можно, а молоко нельзя. Ну вычтите из зарплаты.
— Ты знаешь, сколько она стоит, — рявкаю, собираясь уничтожить идиотку, но останавливаюсь. Где я сейчас ей замену найду перед праздником?
— Никаких выходных у тебя не будет, — выношу вердикт. — Будешь хороводы вокруг компьютера и принтера водить.
Возвращаюсь в кабинет и совершенно неожиданно обнаруживаю у себя на телефоне сообщение от Варвары:
«Маша ждёт тебя ужинать. Когда ты планировал приехать домой?»
В груди неожиданно становится так горячо, что я расстёгиваю верхние пуговицы рубашки. Губы самовольно растягиваются в улыбку, а пальцы… Они стучат по клавиатуре, набирая
И пока я пробираюсь к своему району из центра сквозь предновогодние, вечерние пробки, мне хочется просто поверить, что дома меня действительно ждут. Ждёт ребёнок, ужин, покой, любимая женщина. Да, черт, на столько, оказывается, любимая, что я готов простить ей все…
— Дядя Саша! — вылетает из кухни в коридор Марья.
В каком-то костюме с радужным хвостом и в капюшоне с рогом. Да, вот за это готов все простить.
— Привет, — улыбаюсь дочери.
Снимаю ботинки, пальто и позволяю Марье себя обнять. — Мы же договорились, что играем, будто я — папа, — шепчу ей дёргая за косичку и подмигиваю.
— Я забыла, — закусывает она губку и ластится щекой, — Папочка… — хитренько прищуривается.
— Лисица, — смеюсь я. — Ну докладывай, как день прошёл?
— Мы гуляли, а потом мама ручку порезала, — бесхитростно выдаёт Марья и топает со мной до ванны.
— Как это? — интересуюсь, моя руки.
— Мясушко резала… — сверкает глазами дочь. — Вот так, чик и все. Она на дядю Мишу ругалась.
— На дядю Мишу, — повторяю, чувствуя, как на языке моментально начинает бродить кислота, а кулаки рефлекторно сжимаются. — И кто такой дядя Миша?
— Маша, ты где? Ты что делаешь?
Выбегает из кухни Варвара.
—
Красивая. Раскрасневшаяся. В каком-то сарафане и… без белья. Я вижу, как при каждом движении красиво качается ее грудь. Рука действительно перебинтована. Что же это за «дядя Миша» такой, что ты руки режешь? Вопрос вертится на языке, но при ребёнке выяснять отношения не хочется.
Мы с Варей встречаемся взглядами.
— Привет… — почему-то теряется она и складывает руки на груди крест на крест, начиная нервничать. — Ужин почти готов…
— Это хорошо, — отвечаю, подходя ближе, и кладу ладонь на ее талию. — Я очень голоден, — выдыхаю это признание Варе в шею.
И на пару секунд становлюсь невменяемым, буквально балансируя на грани, чтобы не сотворить что-то грязное и развратное с этой женщиной прямо на месте. Потому что ее соски твердеют, заметно натягивая ткань платья, а кожа покрывается крупными мурашками.
Дышу тёплым запахом женского возбуждения и сжимаю крепче пальцы на талии. Нам с Варварой срочно нужен секс. Иначе… я все-таки ее изнасилую. Зажму где-то и… к черту! Вот не буду чувствовать себя виноватым!
Марья, как кошка, втискивается между нами и переводит любопытные глазищи с меня на мать. Как там? Я ж бать?! Потому, приходится выдыхать и свободной рукой обнимать дочь.
— Соус сгорит! — выкручивается из наших семейных нежностей Варя. — Давайте за стол.
Сбегает на кухню и, пока накрывает, постоянно пытается схватиться за телефон. Или мне так только кажется? Я почти близок к тому, чтобы отобрать кусок пластика и посмотреть!